Наливай текилу, лимон заждался. Разопьём, а после возьмём такси. Нам, героям вечного декаданса, суждено фатальность в себе носить. Да какая, к чёрту, тоска-кручина? Ты же видишь, лыба на пол-лица. Не родился, Ташка, такой мужчина, не родился, слышишь, такой пацан, кто б меня заставил реветь белугой, пить запойно или же лезть в петлю. Но вот этот, Ташка, как пятый угол и, прикинь, я правда его люблю.
Что, не веришь? Вижу, не веришь, Ташка. Да оно и правильно, не впервой. Он простой, обычный, не эпатажный, но в него, как в омут я, - с головой. И уже не выплыть. Не встать с коленей. Он везде: под сердцем, в мозгах, во рту. Поначалу мнилось: переболею, перетру до пыли, перерасту.
Ан не вышло, Ташка. Худею, таю, истончаюсь (рёбра уже торчат). Если так любимых перерастают, то потом нуждаются во врачах, что прискорбно. Лучше - клянусь, подруга, - не влюбляться вовсе, а просто жить. Но вот этот, Ташка, как пятый угол для седьмого неба моей души.
По домам? А может, нажрёмся в хлам и отожжём чего-нибудь на столе? - Погасить бы только вот это пламя и под утро как-нибудь повзрослеть. И пойти по набережной под ругань белокрылых чаек в седую хмарь, оставляя в памяти пятый угол и себя, сошедшую в нём с ума.