Начало цикла: http://www.stihi.ru/2017/05/28/2643
Любезный читатель, конечно, и без нас знает, что порою неожиданные коллизии – смешные ли, грустные ли – неутомимо подбрасывает нам сама жизнь, причём такие, что господам-писателям и в голову не придёт соревноваться с нею своей изобретательностью.
Поэт Модест Заскорузлович Шиншилов знал это, как никто другой. А дело было в том, что фамилия его отличалась от фамилии очень известного древнего княжеского рода всего одной ма-аленькой буковкой. Но, то ли буковка эта была не такой уж маленькой, то ли месторасположение ея было особенным, установить трудно и нынче, так как связанные с ней истории происходили регулярно.
Герой наш в это утро направлялся пешком в присутствие, благо до него от дома было рукой подать. Не идти же в гараж за машиной ради нескольких сот метров, право.
Улица была малолюдной. Он только что искусно обошёл небольшую лужицу, оставшуюся на брусчатке после ночного дождя, и с удовлетворением разглядывал чистоту новеньких галош, надетых им поверх лакированных чёрных ботинок известной марки «Скороход». Капли недавнего дождя рядами свисали с провисших проводов, среди которых легко обнаруживался новый оптико-волоконный кабель Интернета. Ряд пирамидальных тополей, выстроившихся вдоль улицы, растворялся в перспективе туманного утра.
На перекрёстке Покровской и Большой Мещанской одутловатый будочник в блестящей медной каске лениво зевал и водил толстым пальцем по экрану смартфона. Тридцатитрёхэтажные высотки Сити-центра скрадывал густой туман, а может, они и вовсе находились в ином городе.
Словом, всё было весьма привычно, как вдруг резкий звонок приближающегося трамвая перекрыл даже крик галочьей стаи, кружившей над Ильинским кладбищем. Наперерез трамваю в направлении Шиншилова проезжую часть пересекала бодрая немолодая дама в чепчике розоватого цвета. Кроссовки и джинсы на семенящих ногах были забрызганы. Их обладательница кричала без остановки:
— Господин Шиншилов, господин Шиншилов!
Тот удивлённо поднял седоватую голову и обнаружил энергично хватавшую его за полу крылатки даму.
— Постойте, постойте! Это же я! Я к вам писала!
— Не могу знать…
— Ну как же, как же, третьего дня!
— Простите, мадам. С кем имею честь?..
— Мадмуазель!.. Ах, ну да, ну да! Я Люсьена Холерьевна, та самая, я вам ещё триста рецензий написала, из которых аж шестнадцать про ваши вирши… ну что же вы? На сайте вы меня ещё в чёрный список внесли, голубчик!
Действительно, на широко известном сайте русскоязычных поэтов планетарного масштаба Шиншилов публиковал свои стихи. Это было удобно. Когда ещё раздобудешь денег на выпуск какой-нибудь книжонки, а тут оперативно можно было «обкатать» на читателе новый стишок и обменяться мнениями с коллегами.
Однако та самая маленькая буковка, затесавшаяся в его фамилию, служила порой предметом совсем не литературных страстей.
— Князь, ну так что же вы? Имейте ввиду, мой род знатней и старше вашего!
— Помилуйте, мадам, я не имею отношения к авторитетной фамилии, и это Вам уже докладывал. А род ваш, как, впрочем, и мой, одинаково древний. И виной тому – Адам и Ева.
— Нет, князь, не упорствуйте! Я ведь тоже поэтесса, и понимаю, что вы пишете таким слогом, каким нынче не пишут. Зачем вы скрываете от меня… Я готова предложить вам даже поэтическую дружбу, — и дама полезла в джинсовый карман, вероятно, за носовым платком.
Шиншилов ускорил шаг.
— Чёрт с ними, лужами этими! — почему-то стучало в голове. Надо было как-то избавиться от навязчивой дамы. Но она тоже ускорила, причём, не только шаг, но и речь. Ситуация заходила в тупик. Единственным спасительным маяком было место службы. Благо служил Шиншилов в серьёзном учреждении со швейцаром, который, согласно должности своей, Шиншилова вовнутрь пропустил, а даму нет.
В обед она передала записку. В ней неутомимая дама утверждала, что им необходимо объясниться: мол, несмотря на то, что он скрывает свою родословную, готова предложить ему дружбу и утверждала, что дважды это предложение делать не будет.
Модест Заскорузлович после обеда работал из рук вон плохо и думал.
Единственным спасением, виделось ему к концу рабочего дня, было обратиться к своему старинному другу-доктору, редко начинающему поэту и отчаянному собаководу Вольдемару Аполлинарьевичу. «Приобретя собачку, — думал Шиншилов, — причём, никак не меньше кавказской овчарки, буду ходить с ней на работу и проблему решу!»
Поразмыслив так, усталый Модест Заскорузлович с удивлением обнаружил в окне посветлевший от яркого солнца город и нарядные тридцатитрёхэтажки Сити-центра.
Жизнь налаживалась.
Продолжение серии:
http://www.stihi.ru/2017/05/29/7148