***
Парой,
возвращаясь из глубин подсознательной памяти на велосипеде,
я обнаруживал знакомого белобрысого паренька Микки.
Он похож на моего знакомого, и актер с запада одновременно, это не он.
Микки как американская индейка на День благодарения
сборник лютых клеща и омерзительных пошлостей всех мастей.
Мы с ним то и дело шныряем в подземку и находим странные занятия, не замечая, как страна вельвета деформируется
станции какие-то новые
подсветки больничного типа со слащавым запахом
тошнотворности разложение,
пугают смыслы.
Я бросаю велосипед, и мы продолжаем движение пешком, но с велосипедной скоростью.
Микки говорит, что отныне живёт здесь и указывает на странный дом внутри метро постепенно исчезаю как совесть.
Я остаюсь один с пустыми карманами так как всё потратил и мне не вернутся назад хотя я не могу вспомнить где это самое назад…
***
Чуть позже обнаруживаю себя в паровозе.
Лето,
солнечно,
красная марсианская пыль в воздухе.
Я хочу переехать через границу в Польшу кажется, но понимаю, что у меня нет паспорта меня высаживают в красный туман.
Советское прошлое Великой страны
планета гротеска и счастливых летних мороженицы под алюминиевыми каркасами
летящих в стратосферу небылиц побед и разочарований.
Кинохроника пикирующих кадров с волшебным и трагическим окончанием трудового часа.
***
Через пару дней вроде бы еду со своим другим Старовером на мотороллере.
Я спрашиваю его на ходу:
«у тебя была такая же табуретка»
он задумавшись отвечает:
«Да только больше».
Он мастер различных дел так что перерезать цепной замок на парковке торгового центра труда не составляет угон обычное дело.
Ну в общем он резко наклоняет табуретку и я, достав ладонью до асфальта заставляю бросить собственное мясо в мир.
Приходится въехать на ступеньки на набережную
и мыть рану смешивая кровь на снегу.
Кидаем итальянскую "Веспу"
спешим к закутку под мостом…
***
Конечно мы кайфовали,
но в меру трезвы насколько я могу ещё судить.
В этом странном закутке, который я раньше никогда не видел
расстеленный ковры из Средней Азии
и девицы играют в карты.
Полина Татьяна и Ольга если я опять ничего не путаю.
Солнце ушло и сменилось серым тоном бетона,
но не светло-серым,
а мрачено-серым.
Фонари ещё не зажгли.
***
Мы со старовером влились в их компанию как две таблетки от скуки.
И вдруг Старовер обращается Винтом.
Медленно
его тело его содержимое заменяется новым человеком,
другим, имя его Винт.
Собственно, такие изменения характерны для человека, находящегося вблизи работающего мозга или сердца подобного атомные бомбы.
***
Какая-то банда детей подходит к нам.
У них в руках молотки и ножи
они агрессивны как большинство подростков
старых рабочих районов,
они мелкие злобные голодные уёбки
такие же как мы в и возрасте.
Правда я не могу точно сказать насколько они разочарованы бытовым адом семейный ненавистью и кастовым ****ством.
Мы отнимаем у них всё имеющееся оружие и выгоняем их в пресловутую ночь кормить полицейские наряды.
В куполе неба подвисает трамвайный снег,
все смеются,
исчезает Винт и девушки,
появляется Иштар и Алекс блондин.
***
Мы уходим из долины ковров и поднимаемся на Володарский мост.
Я иду и разговариваю с Иштар,
Алекс блондин отстранен хоть и улыбчив,
он не с нами, словно в ином этому измерение.
Я хочу сказать Иштар нечто важное показать свой Святой Грааль.
Я говорю ей –
"Я хотел бы с тобой поговорить" – она смотрит и отвечает.
"Я знаю" - она приветливо и крайне легко.
" Я хотел сказать, что..."
она внимательно смотрит на меня в боковой гонки статичных зданий мясного кирпича.
" Я знаю, что ты хотел, но я не могу дать тебе это, в другом месте действия, в другом конце реальности, я жду тебя в другом обличии, а здесь иду рядом с тобой, не выражая ничего.
Тем временем мы подходим к метро и прощаемся. Прощание быстрое практически мгновенное.
***
И вновь я вижу детей, у которых мы отобрали оружие при попытке нападения на нас.
Они стоят за своей неприглядной
теткообразной
пуленепробиваемой мамашей.
Я решаю развернуться на 180 градусов и спешно покидаю область пребывания.
Я возвращаюсь назад к мосту и ковром
там никого нет все исчезли.
Ночь на земле фонари включились.
Существует лишь свет ночью и фонарей
я даже себя в нём теряю на какое-то мягкое мгновение.
Цвет ядовито желтый притягательно сексуально задавленный.
***
Я начинаю двигаться
я двигаюсь прыжками,
но очень плавно
словно попал графический игровой поток своей плоти.
Я прыгаю антигравитационное высоко лечу вниз.
Улицы пусты только я и свет фонарей.
В очередные прыжки я застреваю между двумя низкими башнями рядом со зданием суда.
Я попадаю в паутины, натянутые между ними в них сидят особи размером с мою порезанную ладонь.
Они липки,
они мерзкие,
но я чудом успеваю выскочить
на свет замотав их в их же паутиной.
Пауки говорят что-то мне,
они орут они вопят как проигравшие существа в лютом возбуждение.
Я не понимаю их язык,
он похож на смесь немецкого и арабского.
И выбираешь из промежности зданий суда я гордо иду вперед.
Наконец-то я гордо иду вперед.
Ночь оформила подписку на всё желтое и черное, теперь уже с ней никому не совладать.
А в моей голове всё ещё звучит паровозный гул на польской границе.
2016