Сам себе измена и клятва, пряник и кнут,
Сам себе соучастник, свидетель, верховный суд,
Заключенный в законе, зажатый в обложках книг,
Весь в наколках сирени, в латах пчёл золотых,
Сквозняком огибаю тело твоё - от окна до дверей,
От порога толкает меня в сфере своей скарабей,
И роняет со склона в воду, и дальше несёт река
Инфузорией-туфелькой в тесном желудке малька,
Потому что для Бога что наша жизнь? Икра.
Даже меньше – извёстка, элладских колонн кора.
В италийских пещерах я был говорящий сверчок,
В ледяном колокольчике был я стальной язычок,
Я ключом промелькнул на цепочке у граждан Кале,
Желтым жалом прожектора в грозном военном шмеле,-
Зная цель, не решаюсь выбрать кратчайший путь:
Сквозь зрачок проскользнуть, между рёбер в тебя прошмыгнуть?
Пролететь ли по воздуху или проплыть по дну?
Словно проволоку, я себя к тебе протяну,
Заточу, как иглу, закручусь спиралью, в струну
Превращусь; или лучше - рассыплюсь в прах,
Чтоб запутаться солнечной пылью в твоих волосах,
Растворюсь в тебе, чтобы боль разделить и любую блажь,
Чтоб сквозь окна лица твоего посмотреть на пейзаж.