он любит остров Борнео,
лангустов и томный зной,
себя ощущает Нео,
отправленным в мир иной:
с зарядкой из 3-х процентов,
с паскудо-фастфуд едой,
с цепочкою из агентов,
торгующих ерундой.
а к ней подступает Саратов.
не то чтобы глушь он, но...
там вечер черёмухоматов
крутил с фитилём кино,
и мама смеялась звонко,
метая иглой вдоль шва,
корова – не-то Бурёнка...
и тётка – ещё жива.
они доедали ужин.
ложились спина к спине.
он был ей законно нужен
и что-то крепил к стене.
а тополь, листву тасуя,
(пушинкою к жизни зван)
улавливал "аллилуйя",
когда замолкал диван.
и путь этот (бесконечный
с разметкой, ползущей под,
где встречный и поперечный –
герой или антипод),
как будто бы с "удлиннёнкой",
с субтитрами liebe dich,
вращается киноплёнкой –
и это кино про них.