Как и обещано в первой части, - Байрон. Не раз я в своих заметках говорил о Великом Байроне, основателе художественного метода – романтизма. При таком методе восприятия и творчества на первый план выходит Выдающаяся Личность, даже сверх-личность, супермен.
И такой Сверхличностью был для всех его обожателей, и конечно же для_Лермы ! - Байрон.
Вот передо мной книжечка в 336 страниц: Байрон: Избранное. Но далее-то просто диво-дивное: Издательство «Детская литература», 1973. В чем диво-то, спросите. А разве сейчас для наших школьников есть такое издательство, есть такие книги в других изданиях? И каковы, однако, были «школьники», что учили наизусть стихи Байрона или читали его «Сатиры», т.е. сатирические поэмы. От себя скажу: были, и один из них - ваш покорный слуга, который с пятого - и далее - класса зачитывался Бальзаком, Стендалем и Байроном – прежде всего сатирическим романом в стихах «Дон Жуаном», взятым, кстати сказать, в школьной библиотеке (!) при мужской средней школе имени Ломоносова в городе Алма-Ата (!!).
Далее поцитирую названную «книжечку»:
«Байрон родился 22 января 1788 года в знатной, но обедневшей семье. Детские годы он провел в Шотландии, в небольшом городке Эбердине. …
Когда Байрону было десять лет, он унаследовал титул лорда и фамильный замок Ньюстед…
В 1801 году мальчик поступил в школу... В школе Байрон изучает латинский и греческий языки, знакомится с историей античного мира, занимается английской литературой» (ныне и студенты-филологи таких знаний не получают). (с. 5)
«В раннем детстве Байрон был малоподвижным, болезненным ребенком; в школе он вырос и окреп физически, с увлечением занимался спортом: греблей (!), верховой ездой, стрельбой (!) и плаванием(!!). Его слава(!!) спортсмена, отличного наездника и превосходного пловца утвердилась позднее, в университете, в особенности после того, как в 1810 году, во время первого путешествия, он переплыл Дарданельский пролив»…(с.80)
(Добавлю от себя: Байрон превосходно знал древне-греческую поэму «Геро и Леандр», герой которой поплыл к возлюбленной через этот пролив – в дикую грозу! – и одолел стихию! И конечно же, Байрон решил проверить, можно ли это сделать. И проверил – именно в большую грозу!! И кто из русских поэтов повторил такое деяние?! Поэтому для Лермы Байрон был несомненным Демоном, сверхчеловеком).
В 1805 году были опубликованы первые стихи Байрона, которые сразу же были признаны крамольными, ибо он восстал против признанных тогда авторитетов – поэтов «Озерной школы», «реакционных романтиков», романтизирующих деяния знати и королей.(с.8).
«Когда, отпраздновав свое совершеннолетие, Байрон в 1809 году впервые появился в парламенте, он был во многом настроен уже оппозиционно» (с.9).
«Летом того же года Байрон оправляется в первое свое путешествие в страны Ближнего Востока … посещает Лиссабон, … пересекает юго-западную Испанию, из Гибралтара отправляется на остров Мальта, странствует по Албании, Греции и Турции» (!!! – Каков охват! Каков запас впечатлений! А Лерма, «сидя дома» и «глядя на Кавказ», пробует повторить что-то «из Байрона», сочиняя свои первые романтические поэмы – и несомненно проигрывает Кумиру по всем статьям!)
« В июле 1811 года Байрон вернулся в Англию ... Речь, произнесенная в палате лордов в защиту ноттингемских ткачей, необычайная по силе обличения и страсти вложенного в нее протеста, и ряд сатирических стихотворений заставили увидеть в Байроне врага господствующих классов Англии. Вместе с тем росла его литературная известность». (с.14).
И теперь о Речи: «Речь, произнесенная в палате лордов 27 февраля 1812 года во время обсуждения билля против разрушителей станков».
Эти разрушители звались луддитами по некоемому Лудду, который-де первый стал разрушать станки. Дело в том, что Англия заваливала мир своими изделиями, которые ткали многочисленные ткачи. А станки, изобретенные к тому времени, сделали безработными тысячи ткачей. И было предложено карать «разрушителей» смертью.. (по принципу, так сказать: один станок – одна смерть. А что, вполне традиционно для светоча демократии - Англии, где по закону вешали человека даже за мелкую кражу, причем это подавалось как шоу для потенциальных воров).
Байрон, написавший уже много ядовитого и гневного в адрес всяких властителей и законодателей, начинает речь предельно сдержанно, позволяя себе лишь иронию, не задевая личностей.
«Милорды! Вопрос, который сегодня впервые предлагается на ваше усмотрение, нов для полаты, но отнюдь не является новостью для страны….» Да, разрушение станков обрело размах… «Но если, с одной стороны, приходится согласиться, что беспорядки достигли внушающих тревогу размеров, нельзя, с другой стороны, не признать, что причиной их была неслыханная нужда среди рабочих.
Самое упорство, с которым действуют эти несчастные (!), служит тому доказательством; ибо что, кроме самой крайней нужды, могло бы побудить такое большое количество людей, до тех пор честных(!) и трудолюбивых(!), к совершению поступков, столь опасных для них самих, для их семей и для общества?...(с.282)…
«Но полиция … отнюдь не бездействовала: было обнаружено большое число отъявленных (!) злоумышленников (!!), подлежащих осуждению на основании неопровержимых данных; людей, уличенных в тягчайшем из всех преступлений, а именно – в бедности; виновных с том, что они преступно произвели в законном браке по нескольку человек детей, которых они – опять-таки по причине тяжелого положения в стране – не имеют возможности прокормить(!!)» (с.282-283).
Далее Байрон ссылается на кризис: «мануфактура гниет на складах и видов на вывоз никаких нет…. сокращается спрос на рабочие руки…» (с.283).
Словом, можно говорить гневно и лихорадочно, а можно, если есть Разум, прибегнуть к «дипломатии», воздействие которой от этого только усилиться, то есть не кричать «А вы, надменные потомки!»
Но то лорд Байрон, а тут… резкий на слова офицер, которому не до дипломатии.
Но у этого почти одногодки с Байроном нет аристократической сдержанности, а есть жгучее желание прокричать о себе! Один с вершин лордства печется о тех, кому грозят казни – и это в нравственном смысле божеское деяние, - «милость к падшим призывал». Другой – если отбросить советские яростные представления о сути дела – криком кричит на всех богачей и всю знать дворянскую по случаю обычной в то время дуэли: это выбор самого дуэлянта. И в этом – обыденность события.
Да, граждане. Это нам, которые учились в советских школах и которым прививали классовую мораль, которые получали пятерки за стихи на смерть Поэта, нам видится совершенно иначе то роковое событие.
Да, я обожаю Пушкина, и никто в мире со мной в этом не сравнится, скромно говоря, я скорблю, порой почти рыдаю, читая его творения, я написал в романе «Выбор»:
Сам был не всех красавцев краше,
Так мог бы взять и поскромней!
Нет, подавай ему Наташу,
Поскольку «кто сравнится с ней?!...
…Судьба поэта не хранила:
Судьба - за тех, кто сердцем тих,
Не тратит деньги и чернила
На всяких женщин дорогих…
«И он убит и взят могилой»,
Как нам гласит известный стих.
Уехали бы пока в Болдино с оной «жёнкой», а там было бы некому призывать «постоять за честь». А в чем, по-нашему говоря, «бесчестие» мужа? Измены не было – доказанный факт! Ныне известно, да и тогда ходили слухи, что Дантес – голубой и «жена» Геккерена – какие уж тут прелюбодеяния?! Эка невидаль, рогоносцем ославили! Сам-то эпиграммы писал на таких ли особ, что хоть дело на него заводи «об оскорблении достоинства», ведь даже и архимандрита Фотия ославил, не говоря уж о графьях да князьях. Нет, взыграло ретивое: Сколько дуэлей прошел! Да я его!... И убил бы, да Судьба-Удача отвернулась….
Вот, граждане-сограждане, не ехидничаю, не злопыхаю, а матерюсь – не приведи вам Господь такой мат услышать: два Вызова, две Дуэли – и двух гениев положили! И оба могли бы жить да творить, утихомирив свои Гордыни.
А что сейчас нас не оскорбляют, не попирают?! И что – бежать в Сирию, в ИГИЛ, а потом вернуться с поясом шахида! Осталось только на эту тему написать поэму. Да, видать, некому. Да и мне некогда.
(Если Господь милостив будет, то и третья часть будет. К сему - Инок Карин)