Автор:Олег Колотущенко
АПОФЕОЗ (доп.и испр.) -9.3.17.-.doc
«Олег, а где в Ялте улица Поповой?
У кого ни спрашивал, никто не знает,
да и на карте не нашел…».
Василий.
Теперь об ул. Поповой... Тут у меня кратко не получится, как бы я ни старался. Писать о ней - писать о моей жизни, равно как и писать о моей жизни - писать об улице Поповой. Так что долгий, видно, рассказ будет. Что ж, ты сам напросился - читай.
Улица эта, конечно же, в Ялте есть. Вернее, уже много лет, как есть оставшаяся от неё м-а-а-а-ленькая часть, аппендикс эдакий, длинной в один дом (в попугаях улица, конечно же, длиннее), - дом под № 1. Находится сей уникальный раритет - улица-дом (прямо как в рекламе - "два в одном") над центром Ялты, метрах в двухстах к юго-западу от городской телевышки, сразу под Южнобережным шоссе. Это приземистый, вытянутый и, как бы вросший в землю, двухэтажный барак. Первый этаж этого шедевра архитектуры сложен из желтого ракушечника, а верхний - деревянный. Шиферная крыша его утыкана полуразрушенными печными трубами. Вид дома, вросшего в землю (не удивляйся, пожалуйста, что я так подробно описываю дом, имей в виду - я описываю целую улицу), усиливает подпорная стенка, проходящая вдоль всей его северной стороны и находящаяся в 3-х метрах от него. Высота её доходит до второго этажа. Изначально в доме было 24 комнаты, (по 12 на этаж), расположенных по обе стороны протянувшегося вдоль всего дома коридора и два туалета (по одному на этаж). Да, совсем забыл, на втором этаже, в центре этого барака, в самой большой комнате был "Красный уголок ". Центральным предметом в нем и главным его украшением был гипсовый бюст Ленина (к сожалению, всего один на два этажа).
Мне очень досадно, что уже много лет, как неординарный авторский замысел архитектора, легший в основу этого памятника зодчества эпохи советского монументализма, а именно - практически идеальная всесторонняя зеркальная симметрия здания, безвозвратно испорчена обывательской безвкусицей жильцов дома. За всеми этими перегородками внутреннего коридора, за разного рода и вида пристройками и пристроечками к пристройкам (чего стоят только отдельные входы во многие квартиры прямо с улицы) с трудом угадываются прямота и перпендикулярность основных линий здания. Это незамысловатое, непритязательное и простодушное единообразие во всем, так украшавшее некогда здание и придававшее ему какую-то легкость, воздушность и даже чуть-чуть кокетства.
Город как бы охватывает полукольцом этот старый окраинный район, находящийся на возвышающемся над городом холме, под названием Дарсан. Однозначного, а тем более точного объяснения этого названия нет. Что-то вроде каменной глыбы, утёса или, собственно, холма. В начале 50-х годов ХХ века, сразу за самим холмом, чуть выше его по склону, и был построен жилой район (вернее райончик). Имелось в нем до двадцати одноэтажных дощатых, оббитых сухой штукатуркой бараков с печным отоплением. Каждый был рассчитан на 4-е семьи. В райончике были свои продмаг и киноклуб с библиотекой. Естественно, что название свое район получил по месту, где находился, - Дарсан.
В 1959 году в это благословенное место и перебралась с Украины семья с двумя детьми - 4-х летним мной и полутора летней моей сестрой. Главу семьи (взрывника по профессии), завербовали на строительство Южнобережного шоссе. По какой-то, невообразимой сейчас для меня причине, в Ялту ехали через Ай-Петри, - помню памятник, кучку черных ядер (мне объяснили что это). Помню как возле этих самых ядер меня, маленького, первый раз за всю длительную поездку по горному серпантину на стареньком автобусе, стошнило. Помню удивление взрослых людей по поводу моей «выносливости»,- их, не привыкших к подобным дорогам, мутило уже от одного вида этих поворотов.
Не знаю почему, комнату нам дали на первом этаже описанного мною выше, единственного в этом маленьком районе двухэтажного барака.
От нашего дома до карьера по добыче камня для производства щебня, где работал отец, было меньше километра и я помню, как мы ходили к нему туда. Помню, как перед взрывами выла сирена и на шоссе, в том месте, где сейчас въезд на территорию «Бакалеи», перекрывали движение, - карьер был всего в 200-х метрах от него.
Года через два я уже был и покупателем в магазине (помню кукурузный хлеб "от Хрущева"), и зрителем в клубе (лёжа с пацанами на сцене в трёх метрах от экрана, смотрел фильмы "о пограничнике и его верном коне Орлике" или "о пограничнике и его умном и преданном псе Джульбарсе). Был и читателем в библиотеке - лет в шесть-семь, меня, не умеющего читать, пацаны постарше туда записали и я сам выбрал первую свою книгу: А. С. Пушкин. "Капитанская дочка". Дома мама, сдерживая смех и пряча улыбку, объяснила мне, что эта книга для старшеклассников и взрослых, что мне будет не интересно. Впрочем, если я хочу, она согласна мне почитать. Конечно же, я захотел. И маме пришлось читать мне её несколько вечеров подряд.
Вначале этот район являлся ответвлением улицы Халтурина, наш дом был под номером 30Б. В середине 60-х годов район получил "свою", ту неизвестную и неуловимую улицу, - Поповой. Народ не то что теперь, народ даже тогда не знал, кто она такая, эта Попова - народу не объяснили. Мне, например, в раннем детстве объясняли-учили, что когда я потеряюсь (а это было у взрослых делом решенным и обсуждению не подлежащим), я должен буду нашедшему меня взрослому сообщить, что живу на улице Халтурина 30 Б. Я так тогда и думал - улица называется "Халтуринатридцатьбэ". Вот так и народ, не получив объяснений о причинах переименования улицы, о личности Поповой, её подвигах или, хотя бы, заслугах перед человечеством, решил, что чиновники как всегда всё напутали (кто же не знает об их глупости) и улица названа в честь А. Попова - изобретателя радио. "В те времена укромные, теперь почти былинные" народ знал, что радио когда-то не было, что его изобрели (нынешние детишки уверены, что весь мир появился сразу с " мобилками", «телеком", интернетом, и WI-FI).
А тогда, из любви и уважения к изобретателю радио, народ стал везде, во всех документах, писать: ул. Попова. После целого ряда возникших из-за этого больших и маленьких недоразумений, народу повторили - ул. Поповой, но опять не дали объяснений. А-а-а-а ... наверное, это его жена, - выдвинул новую версию терявшийся в догадках народ, - терпеть в доме изобретателя если и не подвиг, то уж, во всяком случае, заслуга большая. Особенно эта версия пришлась по душе женской части народа, всячески ею поддерживалась и распространялась. Мужская половина махнула рукой и дипломатично промолчала (спорить с бабами - себе дороже), молчание было принято как одобрение и с тех пор эта версия, как самая правдоподобная и логичная, обрела статус общепринятой, почти официальной. Такой же статус имеют, например, теория «Большого взрыва», «Эволюция видов» Ч. Дарвина и Теория относительности А. Эйнштейна. Пишу совершенно серьезно,- до сих пор, на изредка задаваемый вопрос: «А кто такая Попова?» Всегда честно отвечаю: «Это жена Александра Попова - изобретателя радио». Удивительно, но в подавляющем большинстве случаев ответ полностью удовлетворяет вопрошающего.
Бараки есть бараки, т.е. жилье временное и поэтому проживание в них накладывало определенный отпечаток на умы проживающих на Дарсане. Нельзя сказать, что все жили "на чемоданах", но настроение, в общем, было всегда именно такое - "чемоданное". Дело в том, что где-то с середины шестидесятых, каждые 2-3 года поднималась шумиха по поводу сноса всех этих бараков и раздачи благоустроенных квартир каждому (но не более одной в руки) желающему. Все население Дарсана периодически должно было пересчитывать себя поголовно и представлять отчеты в домоуправление стройтреста, которому и принадлежало, как когда-то крепостные крестьяне помещику. Это не преувеличение: на Дарсане, в целях экономии возможно раздаваемых в "прекрасном далёко" квартир, категорически была запрещена какая-либо и кого-либо прописка, обмен квартир и вообще любые перемещения и изменения в среде народонаселения бараков. Особенно трудно приходилось женившимся: прописать на Дарсане дорогую и горячо любимую "половинку" можно было только после длительных хождений - мытарств по солидным кабинетам, а то и судебных разбирательств. По закону это не было произволом властей, просто все дома были признаны ветхими и даже аварийными, следовательно, не пригодными для проживания. Так что, запрещая прописку, власти, якобы, защищали право народа на безопасное и благоустроенное жилье.
Где-то в начале 70-х годов, наконец-то, снесли 3 - 4 барака в дальнем, западном конце улицы, но на этом и остановились. На следующие почти 15 лет установилось затишье, периодически нарушаемое уже традиционной «перекличкой» донельзя размножившегося населения бараков.
И вот, наконец, свершилось! Точно не помню, но думаю, что году в 82 – 83, начался планомерный снос бараков. Сначала отселяли тех, кто стоял в очереди на квартиру: и неважно где, и неважно сколько. Первое время жильё люди получали в самой Ялте. Но очень скоро новые квартиры в городе закончились. Стали предлагать районы Большой Ялты, в основном пос. Гаспра, Кореиз, Мисхор и т. д., а народ-то работал в Ялте - не наездишься. Но многие соглашались: выросли дети, родились внуки. Конечно, проживание в бараках в условиях скученности, - "не сахар"
А власти продолжают ломать. С западной стороны снесли все одноэтажки, но дошедши до нашего дома - остановились. Уж больно много надо было новых квартир для расселения дома, причем сразу. Хочу отметить, что очень и очень немногим жильцам нашего дома квартиры все же дали. А чтобы не было самозахватов освободившихся комнат, предлагали их под расширение всем желающим (конечно из числа жильцов дома). И если за первые одну – две, жильцы чуть ли не дрались, то потом, видя какими "опережающими темпами" (любимый термин времен советских пятилеток) идет разорение десятилетиями обустраиваемых домашних очагов, решили, что "овчинка выделки не стоит" - не успеешь опохмелиться после празднования новоселья, как снесут. Так и моя сестра, к тому времени уже лет десять, как разорвавшая "узы брака" с мужем (об этом чуть ниже), вынуждена была (!) взять себе соседнюю, пустовавшую уже более месяца комнату с кухней, только потому, что в ней хотела поселиться алкоголичка из другого подъезда. Терпеть по соседству пьянки всех алкашей Дарсана? Поразмыслив, сестра решила, что лишняя пара комнат - меньшее зло.
Так что, несмотря на упреждающее (до сноса дома) расселение, новых квартир для остававшихся жильцов требовалось много. А всё потому, что наш народ не победить. Много лет назад, на ужесточение властями условий прописки, народ ответил так: «Вы запрещаете нам жениться? Хорошо! Тогда мы станем разводиться!» И стали. В те годы Дарсан наверняка побил все рекорды книги Гиннеса по количеству разводов на душу населения в отдельно взятом районе. Я не знаю, помогло ли это кому-нибудь получить две или более квартир на одну семью, но создавалось впечатление, что разводились даже те, кто не был женат. Масштабы "разводомании" превысили уровень эпидемии и грозили перерасти в крупномасштабное стихийное бедствие. Впору было объявлять на Дарсане чрезвычайное положение, вводить комендантский час и, окружив по периметру "мятежный" район войсками, установить строжайший карантин, дабы эта зараза не перекинулась на окружающее пространство.
Так вот, власти побоялись тогда разорять наш дом (словно гнездо пчел-убийц) и стали ломать Дарсан с другой, - восточной стороны. Оттуда до нас было шесть одноэтажек. Не успели сломать и пары бараков, как произошла трагедия. На этот раз, к несчастью, настоящая и страшная - Чернобыль. Конечно же, ликвидация последствий аварии на ЧАЭС потребовала огромных затрат государства. Программа отселения людей и сноса бараков у нас на Дарсане была приостановлена. За последующие год-полтора только доломали те, полуразрушенные дома (часть дома, квартира, из которой отселялись жильцы, немедленно приводилась в негодность, разрушалась, что бы в неё кто-нибудь не вселился - ему тоже пришлось бы давать новое жильё), отселять из которых начали еще до аварии на ЧАЭС. До нашего дома оставалось всего три одноэтажных барака и, думаю, что и их, и наш дом все-таки снесли бы, но...
В народе говорят: беда не ходит в одиночку. Опять бедствие в стране, опять трагедия. На всех языках Земли она звучала одинаково - Спитак. Все силы и средства Союза были тогда брошены на восстановление городов и селений в Армении, разрушенных страшным землетрясением. Я где-то читал, что это был последний раз, когда все республики, все народы СССР по-братски помогали соседям справиться с бедой. И все были свои, и не было чужих, и вся боль была своей, и не было чужой боли...
А у народа, проживающего на Дарсане, надежда на получение благоустроенной квартиры, весьма ослабшая и похудевшая после Чернобыля, и вовсе стала походить на дистрофичную и костлявую фотомодель, неизлечимо больную анорексией. Как оказалось в дальнейшем, надежда действительно была «больна неизлечимо» и тихо скончалась сразу после третьей, самой грандиозной, масштабной и разрушительной по последствиям катастрофы, постигшей Советский Союз - он распался.
Незалежнiй УкраЇнi, от некогда жилого "барачного" микрорайона "Дарсан", досталось всего четыре барака. Три одноэтажных, приземистых, словно расплющенных от удара о землю невзрачных домишка, с провисшими крышами (балки и стропила этих крыш за много-много лет прогнулись под весом покрывающего их шифера, а может и под тяжестью самих этих лет). Да еще красавец ОН: белоснежный (когда-то), двухпалубный (в смысле двухэтажный), с деревянной палубной надстройкой (вторым этажом), красавец - пароход, ой, прошу прощения, - барак. К сожалению, всего лишь барак. ОН, по определению строение временное, возведенный ещё в эпоху "культа личности" (52 -54 г. ХХ века), переживший пятерых, а то и шестерых советских правителей да и сам Советский Союз, стал почти что вечным, как египетские пирамиды. ОН, как непотопляемый (не в пример настоящему) "Титаник", уже многие десятилетия плывущий (образно говоря) по бурным водам подземной реки (под нашим домом действительно течет река, её вода всегда выходила из-под земли вокруг него) и по ночам, в тишине, бывает слышно, как трещат и поскрипывают на порогах и крутых перекатах этой реки его растрескавшиеся борта-стены. ОН, как птица Феникс, горел и снова возрождался (пожар, к счастью, был на первом этаже, иначе бы дом едва ли возродился). ОН, подобно небоскребам-близнецам Нью-Йорка, однажды подвергся нападению с воздуха (хотя, поскольку нападение на наш дом было раньше, то это небоскребы подобно ему). Тогда в его второй (!) этаж влетел, сорвавшись с шоссе над домом, старой еще модели, с длинным капотом и с полуприцепом для перевозки стен-панелей громадный МАЗ и барак, в отличие от небоскребов, устоял.
ОН - УЛИЦА. Начало и конец ЕЁ. Единственный, а значит, неповторимый представитель ЕЁ. Из всех домов на ней - один уцелевший, а значит, полноправный хранитель ЕЁ. Видимый и осязаемый, а значит, материальное доказательство существования ЕЁ. ЕЁ - улицы, о существовании которой в Ялте мало кто знает. ЕЁ - улицы, о месторасположении которой в Ялте почти никто не знает. ЕЁ – улицы, названной в честь кого, вообще не знает никто …
Вот, собственно и все, что я хотел рассказать. Это не значит, что рассказывать больше нечего. Отнюдь. Уникальный дом, вмещающий целую улицу, хранит еще немало довольно правдивых фактов, удивительнейших легенд, неправдоподобных, взаимоисключающих друг друга официальных документов и прочих «мертвецов в шкафу». Да и жизнь пока не окончилась, а значит, история дома - улицы еще пишется.
Однако думаю, моему рассказу не помешает эдакий «хэппи-энд» на америкосовский лад. Ну что ж, как сказали бы Одессе: «Вы хотите иметь счастливый конец? Таки да! У нас есть их!»
«Имейте себе представить»: Зрители в переполненном огромном зале Кремлевского Дворца Съездов... нет-нет, лучше так: зрители на переполненных трибунах громаднейшего в мире, сто пятидесятитысячного (крупнее нельзя - не построили еще) стадиона, начинают аплодировать, затем, в едином порыве, все как один встают и бурные аплодисменты переходят в продолжительную (минут на 5-6) овацию. В этот момент на огромных демонстрационных экранах стадиона (и на всех ТV каналах страны), под бравурные ритмы казацкого "Гопака", диктор объявляет, что сейчас, из главного калибра лучшей украинской подводной лодки (хм... не совсем ясно из чего выбирали... ну да ладно, не будем придираться), в честь ознаменования что ОН - ЕЁ , тридцатью артиллери... нет, нельзя, это я "загнул". Тридцатью - ну никак нельзя - калибр не выдержит. Да и лодка - она же железная... и так на воде еле-еле, а тут такая отдача от выстрелов, там же калибр - миллиметров 60-70 будет. Даже если всего 45 мм... А почему, собственно, всего 45? 45 - это целых 45. 45 - это аж 45. Да 45мм - это же о-го-го сколько. Я же повторяю, лодка - железная, а значит - тяжелая, она же может и потон... тьфу-тьфу-тьфу! Её же потом... ну это... со дна... как? Она же т-я-ж-е-л-а-я. Это же кран…, а где ж его... тут же флот, флот - не стройка, чтобы кран... флот, это... ну не знаю: ну море там, чайки, и эти…- волны. А, вот ещё вспомнил - рыбки! Конечно же, - флот это рыбки! А кран... не-е-е-т, флот - не стройка. И ещё,- водолазы нужны. Нет, водолазы есть, но их же несколько. А где же им всем найти, эти... ну как в подлодке... чтоб дышать... но чтобы на каждого? А их вон, сколько и всем дай дышать. С лодкой хорошо - она одна сразу на всех, а чтобы каждому - нету. А бросать в воду так... они же кричат, жалко их бывает - люди все же.
Так что тридцатью залпами никак нельзя. Разве что тремя-четырьмя, - это можно. Да я понимаю, для салюта такого уровня и по такому поводу, четыре - мало, а больше - риск: это же главный калибр. Там же ежели что в стволе застрянет, то от лодки ни хе... не останется. Нет, железо кое-какое по берегу, потом, собрать можно будет, но чтобы всё - как? Там же и в воду много упадет... это же опять водолазы... опять их жалобные крики..., да и меньше их становится - тут же еще и плавать надо уметь... Но признаю - четыре залпа маловато... Ладно! Всё! Решено! Только из уважения к бравурным ритмам "Гопака". В конце концов, риск - благородное дело. Пять! Будет пять залпов!
Значит так. Диктор на экране объявляет: ...тридцатью артиллерийскими залпами, будет произведен салют... и крупным планом (ну чтоб размер пушки (45мм) соответствовал размаху торжества), под звуки ритмов "Гопака" показываются пять выстрелов пушки украинской подлодки, озвученных фонограммой залпов из главного калибра (16 дюймов = 406мм) американского броненосного крейсера "Миссури". В радиусе 100 метров от стадиона от удара звуковой волны переворачиваются киоски и легковые машины, а в радиусе 1,5 км в окнах всех домов вылетают стекла. После пятого выстрела пушки (фонограмма залпов продолжает звучать дальше), на экранах появляется знакомая до боли, испорченная ядом, покоробленная, небритая щека украинского президента и всем видно, как по ней, протискиваясь сквозь щетину, стекает хоть и скупая, но все же довольно увесистая сентиментальная мужская слеза.
В это же время на поле стадиона раздувается нечто необъятное и пока бесформенное. Грохот залпов пушек "Миссури" периодически тонет в резких звуках зажигательного "Гопака"... на трибунах повсюду видны безумные, выпученные глаза зрителей и их раскрытые как бы в немом крике рты. Раздувающееся на поле "нечто" постепенно обретает форму и вот все уже видят что это... да-да, это ОН, наш досточтимый барак. Виновник торжества, вернее его надувная копия в натуральную величину, медленно расправляет последние складки и, как бы нехотя, поднимается над полем. Народ на трибунах от избытка чувств плачет (всюду видны женские лица с размазанной по щекам помадой и тушью для ресниц), обнимается, братается и целуется. К редким и немногочисленным вначале группкам восторженных фанатов, прорвавшим двойную цепь солдат внутренних войск и выбежавшим на поле стадиона, присоединяются всё более многочисленные толпы народа, хлынувшего за ними с трибун и даже сами солдаты охраны. Теперь уже всё поле заполнено кричащей, скачущей, воющей, танцующей, плачущей от счастья и что-то скандирующей (не разобрать из-за продолжающей грохотать фонограммы пушечных залпов, давно переваливших за сотню), массой «неистовствующего» народа…
...А высоко в небе парит, всё более удаляясь, огромный надувной дом-барак, и на свисающих с него канатах болтаются маленькие фигурки самых ярых и отчаянных фанатов, успевших в последний момент ухватиться за своего взлетающего кумира…
Апофеоз.