Причислены к лику святых, так бывает с людьми.
Толпа любит нимбы, награды, чины, постаменты.
Сперва она гонит к Вершине и гладит плетьми,
потом распинает, а после слагает легенды
о том, что всесилен, свободен бродить по воде,
вино разбавлять, по-эллински, водой из колодца,
людей воскрешать, преломлять свежий мякиш идей,
лечить добрым словом проказу и язвы уродца.
Забыли, как был человечен, и как уязвим,
забили портреты в массивные толстые рамы.
Так хочется крикнуть с небес: "Сколько лет, сколько зим!"
Но чужды все храмы, стоят в ожидании храмы...
Кого они ждут, для кого золотят купола?
Бродил я всю жизнь до распятия в грубой рогоже!
И ты не царицей, блудницей обычной была,
и мы на избранников Божьих отнюдь не похожи:
тебе, от рожденья худой, округлили лицо,
твой огненный волос укутали в бурые шали,
за тысячи лет миллионы святейших отцов
любви нашей горькую правду с неправдой смешали.
Второе пришествие - выдумка, не обессудь...
Спустись человеком - распнут, наплетут небылицы,
а выжечь всю землю Огнём - не в отмщении суть:
в кого нам останется верить, и в ком нам продлиться?
Фантомные боли в запястьях от ржавых гвоздей
измучили... Боль под ребром, и немеют суставы...
Чем больше с земли горемычной паршивых вестей,
тем меньше я мыслю о часе грядущей расправы
и вниз потому не спешу, наблюдая во мгле,
как с кровью мешается древняя, Отчая глина...
Но если б случилось повторно бывать на земле,
тебя воскресил бы из праха, моя Магдалина...