Да, слова прозвучали - и треснула кость
У янтарного счастья. - Вот, новь!
Я давно уже выжгла на совести гвоздь.
Не ждала ни вину, ни любовь.
Да, красивое - Богу - во все времена,
Если к ним присмотреться на миг.
Как апостол Андрей, первозванна она,
Память тех, кто навеки поник…
Был июльский июль и качал головой.
И айсарги слонялись во тьме.
И слова прозвучали: "Владимир, постой!"
Дом на Курмаяс - перстень в тюрьме.
Его дарят в подарок, его берегут
И бросают, как страх, - бедноте.
Оглянись на минуту, - его отобьют,
А тебя, между прочем, сегодня убьют
Как ты светел у лип в темноте!
И сегодня на Курмаяс тихо, темно.
В пустостёклые окна - душа
Ни одна не влетит. Так настырно давно
Привидениям страшно дышать.
Мёрзнет море, неспешно, как рынок, звучит…
Молодая легка болтовня.
Маргарита-эстонка, что кошка урчит
И хлопочет, что джин, сквозь меня.
Это тени Союза и страхи войны.
Рядом сэконды наших детей.
Мини-Альпы святой золотой тишины,
Бродят Дюны со свечкой своей.
Бродят Шкедские дюны по боли чужой,
До Швейцарии нам далеко.
Мы давно всей семьёй потеряли покой,
Навседа недопив молоко.
Дом на углу Курмаяс и Тома - каменный исторический дом в деревянной Лиепае - его построили в подарок даме сердца, а при советской власти такие дамы убегали. В Доме поселили семьи социально незащищённых людей, в том числе слепую бабушку с внуком. Фашисты устраивали в таких домах свои комендатуру и Гестапо. Бабушку и внука убили. Недавно там располагался банк. А потом Дом был выставлен на продажу владельцем.
Айсарги - националисты
Шкедские Дюны - красивое и страшное место. Там были массовые расстрелы фашистами советских людей.