( пер. с англ.)
В том июне песок на пляжах бухты Аламитос в Лонг-Бич
был белым и горячим. Маленькие деревянные сабо
покачивались и выныривали из волн.
А я лежал, разглядывая пушистый след
истребителя в небе, и думал о том,
что в далеком пустынном Синае
такой же горячий песок. Только красный от крови
братоубийственных войн.
Тогда мне едва стукнуло 19, и казалось,
повсюду миру понадобилась его молодежь,
недавние дети, оторванные от остальных в лодочках
на воде – чтобы идти убивать или быть убитыми
в пустынях и в джунглях,
вдали от этого пляжа, казавшегося безопасным.
Мне было страшно: за себя самого - ведь я не хотел умирать.
И за весь этот мир - он был так восхитителен
в тот миг на песке, что сердце мое разрывалось.
Впереди было Лето Любви,
лето свободы и братства.
Великая связь с Водолеем, возможно,
в конце больше подпитываемая предчувствием неминуемой
гибели, чем зрелищем заполонивших улицы
Сан-Франциско пророков свободы в цветочных венках,
накачанных в хлам наркотой.
И были мы безнадежно обречены на смерть и отчаяние.
Уже минуло полвека с тех пор, но по сей день
мальчишки и девчонки, молодые мужчины и женщины
гибнут в далеких песках. Жертвами ненависти
и древних раздоров, геополитических интриг,
лжи и обмана, алчности, все еще гложущих нас.
Пески того лета, похоже, давно далеки.
Но то, что я помню, мне кажется просто прекрасным вчера,
таким неизменным.
оригинал здесь:
Timothy L. Smith
The Sand
The sand was white and hot that June
on Alamitos Bay. The little wooden shoes
fluttered and bobbed out on the water
and I lay looking up at the contrail of
a fighter plane and thinking about the
fact that there were sands hot and red
with the blood of fratricides far away
upon the distant, desert Sinai.
I had just turned 19 that year, and everywhere
it seemed, the world was asking its young,
children not so far removed from those
out on the water in their little boats,
to kill or be killed in jungles or deserts
far off from the seeming safety of that beach.
I felt afraid: For myself, for I did not wish to die,
and for the world at large, so beautiful in that
moment upon the sand, that it broke my heart.
This was to be the Summer of Love,
the summer of liberty and brotherhood,
the great Aquarian connection, perhaps
in the end driven more by sense of impending
doom than the visions sown on
San Francisco streets by flower-crowned
prophets of freedom juiced on acid.
And doomed we were to death and disappointment.
And now fifty years have passed and still
boys and girls, young men and women are
dying on distant sands, victims of
the ancient hatreds, the geopolitical scheming,
the lies, deception, greed that are all yet with us.
The sands of that summer seem far away,
yet what I remember is like yesterday,
beautiful and too much unchanged.