У лукоморья тополь ясный,
Он, как браток в цепях златых,
Вокруг волчина безучастный,
Необразованный притих,
Давно по кругу он не ходит,
И песни волчьи не поет,
И даже леший нос воротит,
Брезгливо подбоченя рот.
Давно русалка сук спилила,
Не смог он вынесть телеса,
В воде свое увидев рыло,
Заверещала как оса,
Тропа истоптана до пыли,
Ушло зверье в далекий край,
В избушке столько нынче пыли,
Что хоть ложись да помирай.
Пеньки от леса, все чин-чином,
Болото - бывший океан,
И выползает в духе винном,
Отставший витязь-хулиган.
А тридцать корешей достойных,
Уже в Матросской тишине
За избиенье Черномора,
Грешившего по их вине.
Кощей давно сбежал в Париж,
А баба Ежка в подтанцовках,
А в ступе нынче птица чиж,
Сидит безвылетно в кроссовках.
В темнице там принцесса княжит,
А кот ученый кофту вяжет,
Он слаб стал на глаза и слух.
Не помнит Русь и даже дух.
Но раз в году сходивши в клуб,
Когда от бренди в горле жжет,
Он вспомнит как ходил под дуб
И гордо выпятит живот.
И я там был и пепси пил,
В краях тех дуб стройней березы,
А волк мне песни голосил:
О! Как его любили козы!.