Прочитала у Николая Лещёва стихотворение «Мамины носки» и захлестнули меня воспоминания…
Мы тоже жили в землянке, и пол глиняный, и стены побелены извёсткою, и спали на печи, и мамочка всегда была за прялкой…
Уже два дня, чтобы я ни делала, перед взором неотступно стоит светлый образ моей мамы.
Достала пуховый платок, прижала его к себе, и как будто обняла маму…
Так и сидела до полночи, обливаясь слезами…
У мамы было слабое здоровье, которое за годы войны сильно ухудшилось.
Отец редко бывал дома, работал по договорам, поэтому на маминых плечах было и хозяйство, и мы, а нас (дочерей) было четверо, трое школьников, одна маленькая.
Мама умела всё делать. А были это послевоенные годы, купить было сложно, да и не за что. Хорошо, что она умела шить. Из каких-то лоскутиков шила нам трусики, платья, фартуки, и соседям не отказывала, когда просили что-то сшить детям.
Я не помню, чтоб мама когда-нибудь просто сидела на завалинке и с кем-то беседовала. Переделав домашние дела, садилась вязать. А вечером и ночью сидела за прялкой. У нас была семилинейная лампа, она убавляла фитилёк, чтоб керосина меньше израсходовать и пряла шерсть для носков не только для нашей семьи, но и для других, чтоб хоть какую-то копейку заработать.
Только в большие праздники можно было её видеть, сидящую за столом с Евангелием.
Сразу, после войны мы жили на квартире у одной бабушки в её землянке. Так она говорила маме: «Доченька, когда же ты спишь? Я ночью встану, а ты всё ещё прядёшь, утром рано встану, ты уже прядёшь».
А к тому же у мамы были больные ноги, незаживающие раны на левой ноге.
Вспоминаются зимние вечера. Когда сделаем уроки, мама нам давала шерсть, мы
её хорошенько перебирали, чтоб не было комочков и никаких соринок, а она пряла. Мне нравилось смотреть, как крутится клубок в алюминиевой чашке, когда мама перематывала, делая из одного клубка два. Иногда она мне разрешала делать эту работу.
А ещё мне нравилось просыпаться в воскресение утром, когда не надо было идти в школу, а лежанка уже была тёплая и можно дольше полежать.
Мама рано вставала и топила печку соломой и кизяками.
Она умела прясть и пух для платков, и хорошо их вязала с красивыми каймами.
И тоже, и для нас вязала, и для тех, кто просил. А ведь это тяжелейший труд, сидеть в напряжении, на табуретке по несколько часов подряд.
И как только она выдерживала всё это…
Сохранился платок, который мама вязала для меня, и который до сих пор
согревает мне душу...