С тележкою и при пэйпассе
стоял, про себя матерясь,
так долго к единственной кассе,
как будто на смертную казнь.
Мерцало на карточке фото
кассирши, кривившей колпак,
глядел, как глядят с эшафота
на жаждущих крови зевак,
той самой, багровей томата,
алее рекламных помад, –
как будто за гробом расплата
быстрей и дисконтней, чем над.