Над Дворцовой площадью запах моря.
К сорока минутам восьмого часа
в антраците дУхи её воскресли.
Чередой диезов и дубль-бемолей
голоса их к миру сему стучатся
но смолкают, в небо посмотришь если.
Хорошо не думать, куда усесться:
персонажей в утренне-томной саге
и с десяток в общем не наберётся.
Я сижу в прохладном брусчатом сердце
и смотрю, как слева горит Исаакий,
сохранивший в куполе выдох солнца.
Свысока привычно молчат скульптуры.
Воробьи устроили посиделки,
островки печенья деля на части.
Из часов дворцовых стрелой амура
в подреберье втиснулись обе стрелки:
я опять влюбилась и пахну счастьем.
В голове — бубенчик второй октавы.
И, сродни флагштоку меж тел дельфиньих,
Гордый ум порывы ветрам доверил.
Расправляет крылья орёл двуглавый,
и глядит сова из-под век Афины.
Полнотой всё полнится, в полной мере.