По этим дорожкам убогим
никто давно уже не ходит,
никто их вечерами не метёт
клешами шире юбки строгой,
никто не крикнет и не позовёт.
Совсем другой народ
обходит сад заброшенный, живой
лишь только потому, что свод
над ним по прежнему кривой,
по прежнему зелёный, голубой.
Когда пол неба тучи обнимают,
когда другая догорает, тонко
синичка с ветки запоёт,
луна на небо выползет и чётко
очертит чёрный небосвод.
Сад оживёт, дорожки побегут
сперва на озеро заросшее травой,
потом на бабий луг, уже не луг,
а каменистый холм, одной ногой
сползающей в обрыв, другой
Толкающей зелёный камень в яму,
меж двух засохших тополей,
разыгрывая ту же драму,
на сцену выйдет местный бармалей
с вопросом на лице - налей.