Она жила у самого моря,
варила кофе с пенкой и солью,
считала чаек над крышей дома...
И галька пляжа остро-знакомо
впивалась в пятки/лопатки/сердце.
Ей все хотелось куда-то деться
от надоевшего плеска/лодок
от бликов солнца/закатов алых.
Она читала в журналах модных
про поезда.
И "Москва - Варшава"
звучало лакомо и красиво.
...
А мимо крыш пролетали чайки,
слепили блики, шумели волны.
И солнцем пахло от тёплой гальки.
И бриз игрался в дверных, оконных
и водосточных
во время шторма.
...
Она купила билет и шляпку.
Сверкнул маяк на прощанье чайкам.
Москва - Варшава. Чулан - кроватка.
И крошки с рук утомленным стайкам.
Она привыкла к чулкам и нормам.
Купила зонтик , мундштук и пудру.
Сумела стать деловой и вздорной.
И чаем пресным встречала утро,
себе твердя что вот это - дом.
...
Теперь она говорит с акцентом,
слегка нелепым, простым и южным
для уха польского. Впрочем это
прощают ей. Так отутюжен
и лаконичен мир и его порядки...
Как славно было бы галькой в пятки!
И без оглядки под блики! Волны!
И чайки! Лодки!
И кофе с солью!
Нырнуть туда где ночует Солнце!
...
Журналы пишут про крепдешины.
Асфальт шлифуют дожди и шины.
...
Она уже никогда не вернётся.