О, братие мои, возлюбленные во хлысте,
коим уму-разуму я обязан —
я, как обычно, плетусь во хвосте,
с дырою, просверленной чьим-то сглазом.
Ужо теперь вы зело мудры —
заслужив покой свой сосанием пальца,
ковырянием им же в носу... Вид дыры
моей радует вас, как бусы неандертальца.
Лак ваших джипов и роскошь вилл,
блеск в улыбке червлёной фиксы
возвели вас в ранг оракулов и сивилл —
знать, хорошо легли в ДНК вашей иксы,
да и игреки не подвели — хромосом
набор позволяет на всех положить с прибором,
особливо на тех, кто, крутясь колесом,
жизнь свою завершит забором.
О, братие мои, о мои доброхоты,
рыбьим глазом своим вы, меня прижучив,
вышли теперь в фавориты. Но нет охоты
с вами базарить. Да, вы живучи,
как тараканы, клопы и как
живность любая, залегшая под корягу —
я не друг вам, и вам не враг,
как говорится, "ни греку и ни варягу"...
Что же, ваша взяла — крича "Ату!",
вы с надменностью дожей иль польской шляхты
на мою взираете наготу,
поднимаясь на палубу личной яхты.
Что ж, попутного ветра, семь футов под
килем… Ваш спортивный вид, моложавость,
мышц рельеф и соленый пот
фитнесс-клубов, и ваша жалость,
поелику, понеже и ваша спесь
мне они до лампады. И разве
не «хлеб насущный Он даждь вам днесь»,
и не Он причина моей кровоточащей язве?
Что ж, прощевайте, братие во грехе,
разошлись наши стёжки-дорожки — отныне
не разрыхлить землю ни посоху, ни сохе,
ибо я обречен прозябать в пустыне.
Был я с вами когда-то, да вышел весь,
спета песня моя, и моя эклога…
Но явилась мне и благая весть:
потерявши всё — обретаешь Б-га…