Я взял из багажника лук и колчан,
С последней оставшейся в деле стрелою,
Чуть-чуть на ладони ее покачал,
Чуть-чуть оперенье поправил рукою.
Макнул остриё в ядовитый отвар,
И лук натянул в направлении бара,
Туда, где последний, уставший кентавр,
Осеннюю медь убирал с тротуара.
Он глянул на небо, потом на меня,
Сказал: А ты знаешь, пожалуй, приспело.
И я ощутил холодок от огня,
Который сжигал его древнее тело.
Когда он упал, зашуршала листва,
Прошел шепоток - протокольно, бумажно,
Я, кажется, даже расслышал слова:
Последний кентавр, а вот дворник неважный.
Потом хлынул дождь, я подставил воде,
Рубцы и царапины прожитых миссий,
И долго растерянно в небо глядел,
Как дворник, убравший последние листья.