Сколько лиц и имён не помню,
что вторгались в меня на бегу,
но из детства образ Часовни
все отчетливей берегу.
Веют в сердце вселенские ветры,
на подошвах морщины дорог,
рек, степей и лесов километры,
но как центр притяженья, итог
всех сомнений и помыслов прежних,
как родительский трепетный кров
свет Часовни, как ветер надежды
в самой чаще приморских ветров.