Ты знаешь, друг,
Внезапно спала пелена.
И осознала вдруг,
Что всё обман.
Что город наводнён фашистами
(Всё остальное фикция),
Иллюзиями, миражами -
Дурная, злая декорация.
И шантажируют умело
И творчеством, и семьями,
Романтикой, архитектурой смелой,
Прогнившим чтоб гордилися отечеством.
И крысятся прохожие - удел
Всех тех, кто не "зигует" им в ответ,
Кто в общем хоре никогда не пел,
Кто только Богу дал обет.
Был некогда красивым город,
Что превращён в перегороженное гетто.
Во всём главенствуют уроды -
На жизнь наложенное вето.
Здесь и одна ты ходишь строем
С тенями, что преследуют повсюду,
Что дёргают тебя и никаким героем
Не будешь спасена. Коричневому люду
Москва на откуп отдана.
Чума своим налётом жизнь покрыла.
И самых ярких красок череда
Мне кажется с коричневым отливом.
Я вижу свастику в витринах,
Её я вижу, хоть и нет её,
В дешёвых и богатых магазинах,
В глазах прохожих.
Мне страшно здесь, уныло, одиноко
Под гнётом распоясовщейся банды.
Бежать хочу далёко-придалёко,
Пока фашиствуют орда
Штурмовиков умелых и молодчиков,
Сужденья есть у них о том, о сём,
Считают им принадлежащим всё,
Ходящих группой - не вдвоём.
Так легче им пространство покорять,
Поставить Каина печать на всё.
А почему не в паре? Нечего сказать -
Внутри бочонок из под пива лишь пустой.
"Мажоры" хреновы, на свалке ваше место.
Когда таланты бьются, как герои,
Вы месите одно и тоже тесто,
Что прадед, комиссар, месил в запое
Кровавом. Из замеса вы того ж,
Смердящего от гнойных ран.
И в вас не изменилось ничего,
Хоть завтра схватите наган.