Лист 14 «Т» 1991 год. Больница (3-ий удар)
Нижний Новгород. Ледяной город
Нам с Валерой понравилось ездить на зимние каникулы и в январе – мы в Нижнем. Снова катаемся на коньках и с Верочкиным сыном Тарасом ходим в прекрасный «ледяной город» в нашем Приокском парке на «Медицинской»
Киршенбаум. Квинтет.
Вернулись в Грозный – Павлик вовсю был задействован концертмейстером оркестра в своём квинтете. Занят, к тому же, он напрягал зрение, относясь очень ответственно к любому начатому делу, переписывая ноты партии этого ансамбля.
Больница. Синяки. Благие намерения
Уж от этого ли, отчего ли другого, но только стало у него ломить глаза, пошёл ко врачу – направили в больницу. Там ему накололи под глазами и сделались страшные чёрные синяки.
Он лежал, лечился, я его проведывала, думал, размышлял, вспоминал и оценивал наши отношения, и когда я однажды пришла, сказал, что нам нужно жить иначе.
Нужно сказать, – он очень старался сдержать обещание, хотя я тогда, при наших свиданиях в больнице, только сделала вид, будто поверила благим намерениям
Он обижался. В Нижнем я с ним не расставалась
Мне обидно было, что он становился внимательнее и ласковее, когда наступали трудности (а мне бы хотелось наоборот?) Быть может, он тоже обижался, когда я любые свободные 10 дней старалась провести в Нижнем – меня туда тянуло.
В дальнейшем, когда мы переехали из Грозного – то я никуда больше не стремилась и мы были, практически, неразлучны.
Атрофия зрительного нерва. Безобразные чёрные полосы
Атрофия зрительного нерва одного из глаз – это был первый серьёзный удар по его здоровью за время нашей совместной жизни (10 с половиной лет).
Но он вернулся из больницы, синяки прошли, и всё стало, как будто по-прежнему. Лишь он только знал, каково видеть всё время перед глазами безобразные чёрные полосы.
Каспийск (мама, папа, сын)
Переворот.
Наступило лето 1991. Мы с Валерой снова отдыхали в Нижнем, оставив Павлика с Верой Ивановной, а когда вернулись, вместе уговаривали поехать в Каспийск – и уговорили.
Приехали. Он тяжело переживал трудности первого дня. Сидел, расстроенный, ожидал, пока я найду квартиру. Там, где он сидел, нас и пожалели. Хоть и придирались после, но, в общем, было хорошо.
Через несколько дней после нашего приезда к морю был переворот, о чём я узнала 20 августа из бумажки на продуктовом магазине.
Арбузы, дыни. Грязные игры.
Мы смотрели вместе с хозяевами новости по телевизору. И покупали арбузы и дыни и шли к морю.
Быть может, Павлик очень переживал, взыграла прежняя любовь к политике, но он знал моё отношение ко всяким грязным играм такого рода. Так что, свои мысли он скрывал и очень успешно.
Фильм «Соседка». Купание в шторм. Шторм 7 баллов
Мы ходили на фильм «Соседка» в большой кинотеатр, стоящий у самого моря, купались, разложив еду и одежду между огромных камней, куда не долетали брызги. Помню, купались в шторм – было очень больно от гальки и трудно выйти и убежать от мощной настигающей волны. Павлик, очень хороший пловец, и эта самоуверенность его там и тогда чуть не сгубила. Я, конечно, волновалась, как всегда, глядя на его мелькающую среди волн голову, а он после рассказывал, как пришлось принять решение подчиниться стихии, и это его спасло. Он вышел из воды, не подав вида, что было трудно.
«Мастер и Маргарита». Я смотрю в потолок
В общем, он очень доволен, и условия, чтобы уделить внимание друг другу в отпуске нам кажутся прекрасными. Павлик начинает читать вслух «Мастера и Маргариту» (Валера ложится к нам на кровать и тоже слушает – ему нравится такая семейная идиллия). И, вот, однажды Павлик замечает, что я смотрю в потолок (быть может, я представляю лопнувшие очки или Аннушку).
Он расстроен. Это ревность. Я бы отнеслась бережно
Моментально всё его благодушие растворяется, и я никак уже не могу доказать искренность своих нежных чувств к нему, настроение на нуле, и понадобится немало усилий, чтобы подняться нам хотя бы на ступеньку ниже тех искренно-истинных отношений, которые были только что. Я уж не такая юная была, а не могла понять, что это ревность. Я сама ревнива и отнеслась бы очень бережно к такому пороку.
Вместе у моря. Прогулки. Тир. Сбитый «самолёт». Инструкторы-снайперы
Но это – зарисовка, этюд той картины отдыха, что мы провели лишь однажды у моря вместе. И в последний раз. Много бездумно, взявшись за руки, гуляли по розовым аллеям, Валера не пропускал ни одного тира, где попадал в цель из качающегося у него в руках ружья. Мы только диву давались, когда к нам летел самолёт – гордость меткого стрелка, и снова летел. Мы с Павликом улыбались и объяснить эту способность сына могли тем лишь, что его дед, Менделеев Борис Сергеевич, готовил когда-то инструкторов-снайперов.
Жара. Вода с двойным сиропом
Жарко. А где на юге не жарко, и я не удивлялась, если Павлик снова и снова подходил к автомату с газированной водой и с жадностью выпивал по два стакана с двойным сиропом, и мы шли гулять дальше.
Лист 14 «У». Больница (4-ый удар) Диабет
Мама Павлика осуждала меня
Видимо, начиналось заболевание, о котором мы знали только понаслышке.
Приехали в Грозный в конце августа. Через несколько дней мама Павлика, как обычно в отсутствие меня, стала ворчать и говорить, что я забочусь больше о родителях, отправляя без конца им посылки. Я так думаю. Она осуждала меня постоянно (в основном, «за глаза») и это было в 1001 раз – обычно и привычно. Но Павлик заболевал, чувствовал себя нервозно.
Бросился на колени. Просил прощения. «Уеду и всё»
То, что произошло – уже описано выше. «Он тут же бросился на колени, – говорит Валера, тут же присутствовавший, – и стал целовать, обнимать её и рыдать, прося прощения». Но она была непреклонна: «Уеду и всё». Не дождавшись двух дней до его дня рождения, она уехала 3 сентября.
Инфекционная больница «скорой помощи»
А 6-го сентября, в день прихода Дудаева к власти (вот уж, такое совпадение) Павлика увезли с тяжелейшей формой диабета. У него сразу же была 31 единица. Но тупой участковый лекарь не смог поставить сразу диагноз, а направил в инфекционную больницу. Благо, врач там был опытный и переправил нас дальше – в Больницу скорой помощи. Там грязно, ободранный линолеум, на кроватях – одни матрацы, даже без подушек – но лечить начали сразу с дорогих импортных капельниц, которые ставили одну за другой.
Меня отправили домой с поручением привезти всё на кровать, кроме матраца, что я и выполнила, взяв такси и нагрузившись тюком.
Капельницы. Б-ца на краю города
Через несколько дней мы с Пашей уже ехали в «скорой» в специализированную больницу на краю города.
Снятие ногтя. Яичница
В эти же дни мне сделали небольшую операцию по снятию ногтя, и я несколько дней приехать не могла, да и после ездила редко (нужно добираться на двух-трёх транспортах) так что Паше пришлось несладко.
Валера мне помогал, как мог. Пошёл со мной в поликлинику к хирургу, ждал, потом вёл домой, а после сам сделал яичницу и накормил.
1992. Больница (5-ый удар)
Атрофия зрительного нерва. Рынок. Навещаю 1 раз в три дня
Вот так на нас навалились большие беды и маленькие. В октябре Павлик был дома, а в конце ноября – начале декабря – атрофия зрительного нерва другого глаза. К этому времени в республике уже не выплачивали зарплату, я продавала вещи на рынке, Пашу проведывала в больнице 1 раз в три дня.
Покончить с жизнью. Убийственная телеграмма
Он собирался покончить счёты с жизнью, и я его забрала домой под расписку под Новый 1992 год, отправив его матери, Вере Ивановне, убийственную телеграмму, примерно такую: «Приезжайте, Павлик тяжёлом состоянии». Мы с Пашей решили уехать в Нижний, а без хорошей помощницы, хозяйки, я бы не смогла вплотную заняться приватизацией, продажей квартиры и переездом.
Скрипка. 2-ая скрипка изломанная
В довершение всех бед (когда муж ещё лежал в больнице) из его кофры украли мою вторую скрипку. Вторую не вторую, – а для меня это было, как обухом по голове. Помню, как стояла среди улицы, не зная, что делать, куда идти.
«Барашка в бумажке». Петрович
Тоже пришлось тратить время, ходить в милицию. Изломанную скрипку (правда, без смычка) потом нашли, но почему-то не захотели, чтоб я это знала и передали сложным способом через нашу начальника отдела кадров, которая мне посоветовала дать объявление в газету, что я и сделала, а после в филармонию позвонила женщина (как мы узнали от её соседей – милиционер) сказав, что со скрипкой, якобы, играли мальчишки во дворе. Мы с Пашей пришли к ней домой и взяли скрипку, подарив огромную коробку конфет и вложив туда «барашка в бумажке».
Но это далеко не вся история, а её конец. Со мной разговаривали и спрашивали, кого я видела в день кражи.
Я думала что говорить и сказала, что Петрович (который там один был) сделать этого не мог. Но у них же свои методы дознания. Они понимали, что не брал, но, может быть, – знал? И поэтому Петрович пришёл весь в синяках, был на меня в глубокой обиде, а в оркестре на меня снова стали смотреть косо.
Балауддин Хаджиев
Головные боли. Паша плачет
Скрипку вернули в мае, но у меня здесь пока ещё зима. Уже приехала напуганная телеграммой Вера Ивановна, я продолжаю зарабатывать деньги на рынке и работать в оркестре, три месяца не получая за это ни копейки, Павлик дома, но у него ужасные головные боли по ночам (я его, как могу, лечу) и психологический надлом. Он не может читать ноты, в оркестре не играет, сидит в филармонии и плачет.
Остановка сердца. Побоялась повторить. Хороший психолог
Мы сходили к экстрасенсу Балауддину Хаджиеву. Чтоб нас удивить, он остановил секунд на 10 своё сердце. (Я потом, приехав в Нижний, тоже один раз сделала такой фокус, подметив некоторые признаки, о которых писать не хочу, но было страшно, и я побоялась повторить). Паше стало лучше после сеанса Хаджиева, который работал с ним, как хороший психолог.
Оркестровая библиотека. Размышления об «анонимках»
Павлику нашли работу в оркестровой библиотеке, где он с альтисткой Валентиной Павловой (Гевлич) подклеивал ноты, но чаще разговаривал. С той самой Павловой, которая на него подавала в суд, якобы за оскорбление (после приписанной ему «анонимки»).
Впрочем, в 80-х годах этот способ («анонимка») был отработан для «поедания» неугодных очень хорошо и действовал по одному сценарию и безотказно.
Приватизация
Приватизация квартиры. Не «слинять»
Паша переписывает на меня свою квартиру, я её приватизирую, ускоряя этот процесс, везде по своеобразному обоюдовыгодному жёсткому «тарифу». Далее план – продать квартиру, отправить контейнер и всем переехать в Нижний Новгород..
В решительный момент «любимая свекровь» хотела «слинять» в Заволжье (у канатоходцев такое состояние называется «потерять сердце») говоря, что у меня ничего не получится. Пришлось строго с ней поговорить, сдать билет и взять на 19.05.92, как и у нас, но уже в разных вагонах.
Рискованная продажа квартиры. «Спарафучили» и угрозы.
И, вот, наступает момент, когда нужно уже продавать квартиру, заказывать контейнер и собирать вещи. До отъезда остаётся всего дня два-три. Я иду на место «тусовки» посредников, т.к. время уже поджимает, да и паспорта нужно выписывать из города Грозного, чтобы прописать их потом в Нижнем. И всё это при переменах в то время и хаосе.
Короче, были и «Спарафучили» (Спарафучиле – убийца в опере «Риголетто») и скрытые угрозы, и давление на психику – чтобы всё написать, нужно ещё тетрадь. 80 тысяч рублей мы увезли.
Магомет Ясаев. Кагор в поезде
Нам помогал (следил за погрузкой в контейнер) ещё один друг Магомет Ясаев, и когда мы садились в поезд, пришёл провожать, и мы сидели минут 15 с ним в вагоне, я достала конфеты и замечательный «Кагор», и это был счастливый момент – ещё 2 часа назад я не знала, уедем ли, находясь вдалеке от семьи в местечке Алды и безуспешно пытаясь отправить контейнер.
В мае, через 11 лет. В мае, ровно через 12 лет
Мы, наша многотрудная и счастливая семья, благополучно заканчиваем Грозненский период. Это половина нашей с Павликом совместной жизни. В мае когда-то мы с ним окончательно переехали жить и работать в Грозный – в мае, через 11 лет, мы уезжаем оттуда, а ещё через 12 лет, в мае – моего Паши не стало.
И пока мы не уехали, а я ещё помню некоторые имена – я их и хочу записать.
Лист 14 «Ф». Филармония
Виноградов, Зикрач, Дробинина, Кохидзе. Люда-виолончелистка
Саша Виноградов – виолончелист, хороший профессионал и человек, Павлик с ним сдружился, но, к сожалению, музыкант скоро уехал.
Володя Зикрач – хороший скрипач, игравший у нас «набегами», но хитрец: выпросил у меня «в долг» аккорд струн «Томастик» – и так и уехал, не отдав. Павлик его уважал за то, что тот имел собственные суждения по любому вопросу.
Лида Дробинина – виолончелистка, вся непорочная жизнь которой протекала в филармонии и только – но взгляд был очень уверенный и знающий.
Кохидзе – замечательный виолончелист, который лично мне был очень симпатичен и, быть может, поэтому (хотя и человек он был отличный) Павлик мало общался с ним. Вместе со своей красавицей-женой, его ученицей, Кохидзе уехал в Сочинский оркестр, проработав у нас, кажется, год или два.
Людмила Бутякина, виолончелистка (из местных, русская) поменявшая за время нашего пребывания в Грозном три фамилии.
Наталичи и «Чижик-пыжик»
Наталич – отличный седой виолончелист со своей ученицей (Павлик прозвал её цыганкой). Их судьбу сломал «Чижик-пыжик», сыгранный музыкантом при показе инструментов на концерте. После было собрание. (Павлик никогда не клевал других «в отместку», он бы мне всё сейчас подробно напомнил) но «подпевалы», как обычно нашлись. Короче, супруги уволились, остались в Грозном, или уехали – не помню. По слухам, у них родился ребёнок и вскоре у мужа – инсульт, затем – инфаркт, и он умер.
Раевский, Скляров, Махмуд Эсамбаев. Багдасарьян
Валерий Александрович Раевский, сумевший нам сделать много пакостей, – но оставивший в наших сердцах не вот голую ненависть. Наш главный дирижёр. Уехал из Грозного вскоре после нас.
Виктор Александрович Скляров – художественный руководитель филармонии, в дальнейшем, – директор. Маленький, худенький, болезненный, с женой и двумя детьми занимал 2 комнаты в 5-ти комнатной квартире на «Берёзке» (район на окраине города).
На нём, собственно и держалось всё. Приезжали в разное время и были прикреплены к филармонии знаменитости: Валерий Леонтьев, Юрий Антонов, здесь я впервые услышала группу тяжёлого рока «Арию» и, конечно здесь работал и отсюда уезжал на гастроли по всему миру гениальный танцор Махмуд Эсамбаев.
Людмила Багдасарьян – лектор-музыковед, худая, чопорная, в очках, соседка по общежитию.
Квартира Раевского. Молодой специалист
Павел Багдасарьян – альтист, молодой специалист, потерявший право им считаться, проработав 2 месяца у Ядыха в Орджоникидзе.
Жизнь этой пары вместе с дочерью Аней протекала после общежития в квартире Раевского, которую им передали благодаря анонимному письму. В нём сообщалось, что наш дирижёр имеет две квартиры.
Сорванный концерт. Собрание.
С этой парой было связано громкое дело, когда в 1987 году лектор-музыковед сорвала концерт. Хотела устроить, как сказал бы мой папа «коллективку»: сама не вышла на сцену и агитировала оркестр, чтобы поддержал эту глупую инициативу, – но не получилось. Тем не менее, концерт не состоялся, полный зал учащихся – посидели и ушли. Такого не было никогда.
Горячая речь Павла. «Разделяя – властвуй». Наш лидер – Жусов
После – собрание оркестра, где каждый был обязан высказать своё мнение. К Павлу перед этим подошёл Киршенбаум (первая скрипка) и мой муж его дезориентировал, якобы согласившись выступить против Багдасарьян, – но когда очередь дошла до него, всех удивил, произнеся горячую речь о разобщении в коллективе, о напутствии, пришедшем из древности: «Разделяя – властвуй!» которому и следует руководство филармонии (это было в сентябре 1987 года). После к Павлу подошёл наш лидер Жусов и сказал какие-то восторженные слова, так как все были уверены, что Павлик будет говорить против Багдасарьянов, сделавших нашу жизнь непереносимой, как в оркестре, так и в общежитии до октября 1985 года.
С.П.Первов. «Сдача партий». «Под хмельком». Ира Махукова.
Сергей Петрович Первов, из местных, мой непосредственный начальник, неплохой скрипач, концертмейстер вторых скрипок, за которого я делала всю его работу: проводила с группой репетиции, вела «сдачу партий» вместе с Раевским, т.к. я это всё умела делать и делала лучше Петровича, который, к тому же, часто бывал «под хмельком».
Ира Махукова – скрипачка, из местных, претендующая на какую-то свою значимость в оркестре, много кричащая из того, что уже одобрено большинством.
Л.А.Киршенбаум – первая скрипка
Леонид Абрамович Киршенбаум – концертмейстер первых скрипок и оркестра, отличный скрипач, умудрявшийся спать во время пауз прямо на сцене – и в нужный момент просыпаться.
Фабричникова. Трагическая судьба
Ирина Фабричникова, окончившая консерваторию, кажется, Нижегородскую, отличная скрипачка, продававшая своё «особое мнение», не угодное начальству. Мы с ней и её мужем Шевченко были в нормальных отношениях. Говорят, в Грозном её постигла трагическая судьба, и не от бомбы.
Они жили в частном доме вместе с первой семьёй мужа: бывшей женой и двумя детьми в центре города. Я думаю, она могла резко что-то сказать пришедшим к ним чеченцам.
Фаткуллин. Рахлин в Казани. Сын Фаткуллина Девочка из детдома.
Рафаил Фаткуллин – альтист, татарин, работавший когда-то у знаменитого Натана Рахлина в Казани. Всё время в Грозном разменивал свои квартиры и переезжал. Сын его был очень резвый мальчик – то мерился силой с другими детьми, то падал с дерева. В очередном состязании с такими же малышами (ему было лет 8) он получил удар по голове и этого оказалось достаточно, чтобы оборвать его жизнь.
Рафаил взял потом из детдома девочку, татарку. Вместе с семьёй он переехал в Нижний Новгород после нас и работал в симфоническом оркестре, – но был здесь чужим.
Рафаил Валеев. Таня Демакина. Богайчуки.
Рафаил Валеев, татарин, флейтист, мне переписывал по заказу ноты и старался ни во что не вмешиваться.
Таня Демакина, скрипачка, кажется, из Гудермеса с маленьким сыном Русланом, чуть старше Валеры. За ней в течение многих лет ухаживал наш весьма посредственный фаготист, племянник пожилого ударника, Василия Степановича Богайчука, пристроившего когда-то Павлика в СПТУ.
Группа тромбонов. Тубист Саша
Была очень сильная группа тромбонов (из местных).
Тубист Саша весь оркестр держал в напряжении, если у него случалось в партии соло из трёх нот. Нам с Пашей он всегда помогал разбирать и собирать мебель при переездах.
Сорожкины. Чирковы Вязаный комплект. «Последыш»
По приезде в Грозный в 1981 году мы были приятно удивлены, увидав там Сорожкиных, которых знали по оперному театру в Горьком: Аля, скрипачка и её муж – гобоист. Отличные, порядочные люди. Она – татарка. За мужа – в огонь и в воду.
Чирковы, Пашины знакомые окончившие Горьковскую консерваторию (скрипачка и валторнист) приехали работать одновременно с нами. Их ребёнок был чуть старше нашего. Именно в их розово-белом в мелкую полоску вязаном комплекте (шапочка плюс кофточка) я запомнила 3-хмесячного Валерочку, на руках с которым прогуливалась по дорожке рядом с общежитием, глядя с любовью на него и с нежностью думая: «Последыш». Откуда я знала – ведь могла и ещё иметь детей…
Дорошева, Мальцев. Сумелиди
Была Люда Дорошева, гобоистка, уведшая от жены и троих детей Виктора Мальцева, контрабасиста, и создавшая свою семью с ним и с их общим избалованным сыном.
Контрабасист, грек, Сократ Панайотович Сумелиди. Пашин непосредственный начальник. Мы у него купили для Павла 2-ой контрабас, который при переезде оставили другу Магомету Ясаеву.
Альви Мазаев. Магомет Ясаев
Альви Мазаев – наш друг, с которым мы обошлись, как всегда русские с кавказцами – беспардонно. Он с нами истратил столько времени, сил и применил все свои знания, чтобы помочь добиться квартиры, полагающейся Павлу, как молодому специалисту, приехавшему с семьёй. А мы (хотя Павел уезжал полуразрушенный и психологически сломленный) вернувшись в Нижний и начав создавать свой ансамбль, давший нам второе дыхание, очень скоро прекратили переписку – в Грозном началась настоящая война.
Магомет Ясаев – певец, так же, как и Альви Мазаев и друг Мазаева, настоящий благородный чеченец. С ним Павел тоже переписывался год или два.
Разборский, настройщик роялей. Аккомпаниатор Казанская
Были мы там знакомы и с настройщиком роялей Разборским, который собирал и анализировал чертежи скрипок, довольно неплохо в них разбирался и мне ремонтировал ту самую, что в мае 92-го я увезла снова сломанной. Восстанавливал инструменты он бережно и старательно.
С Казанской, аккомпаниатором певцов на репетициях и концертах филармонического лектория, мы решили создать творческую бригаду и уже начали разучивать пьесы для скрипки и фортепиано, сонаты для подготовки к сонатным вечерам, но ухудшение обстановки в республике, совпавшее с болезнью моего мужа и, как следствие – наш переезд – сорвали великолепные планы.
Народный артист. Чеченская гармоника. Банкет
Был ещё народный артист, которого (за небольшую оплату) поручили нашему Павлику подготовить к юбилейному концерту для народной чеченской гармоники с симфоническим оркестром. (Такой тендем можно сравнить с бегом чемпиона перед которым бежит, подбадривает и ещё умудряется снимать бег на камеру никому не известный репортёр). Павлик выполнил это поручение с честью, получил свои 109 рублей, но даже не был приглашён на банкет после концерта, имевшего фурор, т.к. его (Павла) участие всячески скрывалось и замалчивалось.
Репетиция. Щита Эдисултанов. Удар по голове
Как раз на одной из репетиций с этим народным артистом, репетиций, проходивших часто в каком-то «предбаннике», Щита Эдисултанов уронил тяжёлую вешалку на голову Паши, снимая своё пальто. Насколько это могло повредить здоровью мужа – неизвестно, т.к. сотрясения мозга, как будто не было.
Света Чичерина (вторая учительница) Е.В.Петросян (1-я учительница)
Работала в оркестре скрипачка (кузина Т. Демакиной) из местных, милая девушка, окончившая консерваторию Света Чичерина (Светлана Юрьевна – вторая Валерина учительница по классу скрипки). Первая – у нас в оркестре не работала, тоже очень милая – Елена Викторовна Петросян.
Ещё несколько скрипачек, из местных.
Работали ещё несколько скрипачек, из местных. Довольно часто с оркестром играли замечательные талантливые дети, приезжали гастролёры, знаменитые хоры и дирижёры. Работал лекторий.
Всего 11 лет и 8,5 месяцев Половина жизни с Павликом
Со дня нашей свадьбы, 29.08.1980 и до возвращения в Нижний Новгород (20.05.1992) прошло11 лет и 8,5 месяцев. Трудный и счастливый период, 11 лет из которого (с мая – по май) мы жили в городе Грозном, воспитывали детей, работали, добивались квартиры, которую, к сожалению, потом пришлось продать.
Завершение в книге Грозненского периода. Окончание 14-х листов
Мне нужно завершить Грозненский период и начинать переписывать свои «листы», начиная с 15 и заканчивая 39-м, т.к. места в тетради остаётся немного. Жаль, что даже коротко не придётся описать нашу жизнь в Нижнем Новгороде.
Я заканчиваю листы № 14, каждый с заглавной буквой справа, и после печальных глав моей книги «Н. Новгород.