Мы ли замаялись и заалели черешней
губы твои и стали фаянса нутром.
Не остановишься, вишней темнеющей, вешней
падать перед дождем прямо в земли утробу.
Мелкою косточкой, сочной и чуть покатой,
строгой июньской улочкой режет Рим
шаг твой и так, наверно, давно когда-то
только царицы ступали, что говорить. ..
Пусть я совсем заболел и иду шатаясь
меряю день вином, вверх, подобно сосне.
Мы заалели и губы твои, смеясь и маясь,
мне замаячат не столько вдали, как во сне.