На исчёрканных листках,
розовеет луч рассветный.
И чернильница пуста -
но уже не важно это,
потому, что пистолеты
ждут сигнала
и пока
дремлют в ящике валетом
возле ножки ночника.
Бьётся жилка у виска,
забытьё ведя на ощупь
сквозь мятежные войска
на завьюженную площадь...
Но по лестнице скрипучей
с юным криком ворвалось
долгожданное:"Поручик,
что вы спите! Началось!"
... Дальше, как известно нам, -
пушки грянули под вечер,
вышибая по рядам
жизни воющей картечью.
Те ж, взмывая над Сенатом,
площадь видели такой,
как заплёванная скатерть
грязной тыквенной лузгой.
Чей это - неуловим -
хриплый шепоток в тумане:
"Приглядите вы за ним...
это наш поручик... ранен!"
... Что там колокольчик медный
звякнул на пол и погиб?
Чьи, нахальные, в передней
там грохочут сапоги?..
В тщетном свете ночника
кровянеет луч рассветный.
С треском подлая рука
обрывает эполеты:
"В равелин его!"...
и вскоре
грянет суд... Сибирь... Тюрьма...
Беззащитен ум от горя,
если горе от ума...
"Смиррна!" - и ружейный цок
прокатился многократно.
Вот на плац перед дворцом
выезжает император.
Войск недвижные шпалеры
ждали этот миг с утра.
И от радости безмерной
площадь грянула:"Урра!!!"
Сердце ёкнуло: а вдруг
прошлый опыт - не помеха,
чтобы вновь сорваться в круг
девятнадцатого века?!
1979