ЗИМА (2)
Таня:
Как был горяч морозный поцелуй, но ни о чем я вовсе не просила... Шептал ты мне: – «Родная, не ревнуй...» Но удержать... всё ж... не хватило силы... Пусть слякоть торжествует на дворе, и без пурги зима, и без мороза... Деревья – донага – не в серебре, грустят дубы и сосны, и березы...
На сердце б тишину да благодать... не бурю эту с буйною метелью. И всю себя любимому отдать, закончив с этой грустной канителью.
Саня:
... Ночь седая тянется, вечеру вослед. Спи, моя красавица, далеко рассвет. За окном метелица пусть тебе поёт. И печаль развеется, и тоска уйдёт. Вызнаю неспешно я, не тревожа их – сновиденья нежные милых снов твоих... Доброй сказкой явится и к тебе их свет... Спи, моя красавица, далеко рассвет...
Таня:
Появилась Зимушка – чудо белоснежное, щедро снегом сыпала на леса, поля... И такая светлая, как девчонка нежная, радуется, празднуя, день зимы земля. Скоро будет «весело» – обожжет морозами, сталью синь засветится снова в небесах. Не пообнимаешься с белыми берёзами, не потешишь душеньку в этих чудесах. Рассмеялась празднично, облака засинила, будто бы фломастером мастер рисовал. Солнышко прорезалось, и укрытый инеем, кружевом-снежинками всей зимы овал. Заморгали вечером ёлочки зажжённые, намекая... скоро мы встретим Новый год. Я любуюсь Зимушкой, как завороженная, и... почти уверена – счастье принесёт.
Саня:
Пошло, посыпало опять под жадный вой метели, и стон такой, что не унять, как милую в постели. Набрякла тьма, нависла зга натружено и туго. И разомлевшая тоска взбесилась, как подруга. Шептала ночь, ругалась тьма надсадно и натужно, сводя безумием с ума, найдя ли то, что нужно? Едва был виден бледный лик её во тьме кромешной, и с милых губ срывался крик безжалостный и нежный. А утро спАло, как дитя, беспечно и устало, ещё в себя не приходя. Но мглилось и светало... И только сыпало опять под жадный вой метели, и стон такой, что не унять, как милую в постели...
Таня:
Шел снег, щипал морозец слабый. Проснувшись, матушка Зима, в санях сидела русской бабой, конями правила сама. А рядом с ней молчали важно Мороз и Ветер, и Буран. Второй прижался к ней вальяжно. Заревновал седой смутьян.
... Шептал ей Ветер, рвался в душу бесстыдно и не при луне.
«Отмщу ему – покой нарушу... Ну, попадись он снова мне», – скрипел Мороз.
А тот... под шубу, у юбки задирал подол...
– «Доколь терпеть»? – сказал Дед «другу», ударив посохом об пол...
Сверкнули очи, грянул громом, и... началась тут кутерьма...
– «Давненько не было погрома...» – вздохнула матушка Зима.
... Буран кружил на пару с Ветром, Мороз сердился и крепчал. Промчался Ветер километры – тем и закончился скандал. Зима вымаливала милость:
– «Поверь, что с Ветром лишь дружу. Прости ему ты эту живость – гулять его я вывожу... Он веселится летом, в осень... и ничегошеньки не просит. Конечно... ссоримся порой, когда воюет он со мной. Пойдём, попьём холодный чай, друг милый, ты уж... не серчай».
И... прекратилась вакханалья. Простил опять Мороз каналью.
Саня:
Опять у матушки Зимы свои причуды, то паутинки, то пимы, то пересуды... То тропки нет, то снег несёт. То вдруг ни звука. То холод злит, то не везёт. Ни дрянь, ни мука... Разбудит вьюга по утру. Вздохнёт устало и понесётся по двору, как не скакала... Завертит вихрем, кувырком слетит и бросит то горстью снежной, то комком, когда заносит... А то утихнет. Не зазвать, не докричаться. И снова счастья попытать снежинки мчатся... Опять под хвост ли им вожжа или похлеще? На солнце блёстками кружа или трепЕща... А в блеске этой кутерьмы дыханье смуты. Опять у матушки Зимы свои причуды...
Таня:
Зима явилась. В оправданье завьюжила метелью снежной, исполнив страстные желанья, кружила головы поспешно. Серчал Мороз на Ветер пуще, когда тот лазил под подолы, свистя вслед женщинам идущим.
– «Наглец! Ну до чего дошёл он...»
И снова каркали вороны, долбили дятлы полный сбор.
«Взять круговую оборону»!– приказ Мороза...
Вот позор... Сердился лес, трещали ветви, Дед пОсох взял... снег повалил. Кружился Ветер будто в петле, был целый свет ему не мил. Зиму ругал за опозданье, винилась та, кривя душой, но принялась за созиданье. А ветер выл за упокой.
... Любовника мирила с Дедом, шептала в ушко: «Молод, глуп»...
И одержала вновь победу. Доволен Ветер, хитрый плут. Втроём пошли на мировую – сугробы всюду, кружева... озёра в хрустале не всуе... А о Зиме... пошла молва...
И не беда, что опоздала... Да... долго ждали и клялИ. Но Ветра, этого нахала, однако же, простить смогли...
Один Мороз кряхтел в печали – о нём забыли и молчали. Сердился, посохом стучал, мороз его со зла крепчал. Опомнились Зима и Ветер, что лучше друга – нет на свете. Вернулись, повинились враз... Тем и закончился рассказ.
Саня:
Зимних снов неразбериха, лунный свет на сонный лес, очарованно и тихо белым ангелом с небес... Вперебой, да втихомолку чехарда игривых дрём. И метель, что без умолку, напевая о своём... Блики - блёстки, блики - крошки, или снег ли, будто дождь, что на лунные дорожки или тропки звёздных рощ... Ни зачем ты, ни куда ты. Лишь проказница зима всё зовёт в свои палаты, да пускает в терема... Что-то скажет и не скажет, не аукнет, так вздохнёт. Заповедное покажет или нет, как отпихнёт... Дрёмы - бусы, дрёмы - кольца, тот же блеск их, тот же взгляд, и серёжки в колокольца тихо стонут и звенят... Треплет душу лепет нежный, забавляя каждый вздох. И святой о том, и грешный, если Чудо это - Бог... Только тропки лунной тенью. Синь, да темень, блеск, да блик. Неизбежность и забвенье, что не понял, не постиг... Разгадаю ли? Не знаю, не отведав, не припав?... Красота моя лесная - мир загадок и забав...
Таня:
Ветер злился и метался, прохудились небеса, снежным полчищем примчался, рассыпая чудеса. Налетело, закружило, замутило белый свет. И немного страшно было – не наделал бы он бед... Замело с лихвой деревья, лес укутался, как в шаль, испарилась с глаз деревня, словно спряталась в вуаль. Сосны, вязы побелели, снег укрыла синева, в серебро оделись ели, как принцессы в кружева. Бал с метелью, с кутерьмою из снежинок... аж до слёз, с настоящею зимою преподнёс опять Мороз...
... Прекратилось всё внезапно. Вот так Зимушка – как встарь! Шла я весело обратно – одарил зимой январь!
Саня:
Перемётная сума, ненавязчивое лихо. И послушница зима очарованно и тихо... Снег по рощам и реке. Ивы-схимницы седые. И в белёсом куржаке сосны, золотом литЫе... На берёзах иней в цвет, что в черёмуховом мае. И повсюду сон и бред, да заброшенность немая... Сонно, дымно и туман то ли дымкой, то ли прядью... А тому, кто уж не зван, крест сосновый, да распятье... И чего-то больше всех, и чего-то не осталось... Солнце яркое и смех губ любимых, да усталость........
Таня:
А на улице трескучий мороз, и не видно ему вовсе конца. Да и ветер очумел, жжет насквозь, леденит не только души – сердца. И не тянет больше в сказочный лес, запугали пуще всех холода, наступил давно к весне интерес... И гудят над головой провода. А на улице трескучий мороз, и на окнах расцвели кружева. Ты уймись, зима-красавица, брось, всё промёрзло – и сама чуть жива. Повелось у нас из века и в век, землю снегом заметает февраль. Привыкает ко всему человек, а зверушек, птиц – в лесу, очень жаль. Не ныряют лыжи, сани в сугроб, и не слышно ни парней, ни девчат, что недавно здесь смеялись взахлёб... Даже серые вороны молчат. А на улице трескучий мороз. Видно, слишком рассердилась зима. Утром выйду, пусть морозит до слёз – виновата больше всех я сама. Так писала и смеялась над ней, что подпортила ей царскую власть. Стану я её просить всех сильней, чтоб простила, уж натешилась всласть.
Саня:
Опять декабрь старый плут, белёсо-инеевый схимник, скатился с берега на пруд,
прошёл треща через осинник. Скрипел, ругался, дребезжал, хрустально зябко издевался. Ловил, смеялся и держал того, кто вырваться пытался. Не принимал ни слов, ни слёз, грел и молился, шустрый сводник. Щипал за щёки, лез всерьёз, и обнимал баб, греховодник. Дымил, как печка, проходя, от жара снов вздыхая нежно. И приходил, не наследя, но убегал зато поспешно. Глядел в глаза синее льна, впивался в губы даме сладкой. И лишь вздыхала тишина, смеясь над бешеным украдкой... А в поле чистом снег летел, позёмка по ветру катилась. И кто-то вовсе не хотел, чтоб это чудо прекратилось...
Таня:
Пролетели морозы суровые, запугали лихие деньки: «Мы, январские, дюже фартовые... заморозили даже пеньки». И пускай небо зимнее хмурится, ветер рыщет... метель за спиной... Хорошо так сегодня на улице! Через месяц запахнет весной. Слякоть лихо разляжется пО снегу, и сосульки слезами стекут... Солнце рыжее скатится пО небу, и исчезнет Мороз, старый плут.
Саня:
Накрутил, да намутил, словно по ветру пустил янтари да изумруды – всё на свете прокутил... И ни вдоль, ни поперёк не сберёг, не приберёг. До рассвета где-то шлялся, как затравленный зверёк... И вот глянь себе под нос, на кой чёрт тебя принёс, серебра насыпав столько, что завяз по ухи пёс? Завалил по не могу все тропинки на лугу. Лес и бор, куда ни гляну, все завалены в снегу... И чего вдруг замолчал, будто вовсе одичал, до утра Бог весть где шлялся, ничего не замечал? Видно чёрт тебя гонял, чью ты дурь и перенял, если в золоте купаясь, хрен на редьку поменял... И бредёшь ты, как чумной, по тропе лесной со мной, и хохочешь, как блаженный, или вовсе как дурной... Всё на свете прокутив, словно по ветру пустив, – янтари да изумруды. Наследив, да намутив...
Продолжение -
http://www.stihi.ru/2017/06/28/9515