Я же так тебя люблю,
Что кричу, реву и рву
Жилы на своих руках,
Миокарда волокна зубами...
Я лежу одиноко привычно в палате, я больниц повидала уже так немало. Ты - отраженьем в прохожих, в случайных, даже в больных. Представляешь, до какой степени разрослась ты во мне, Женечка? Ты обвиваешь всю планету собою. А я не могу и рукою дотронуться до тебя, родная. Все нескладно так вышло. Жестоко. Серьезно. Ты меня разорвала на части руками. Но почему я звоню тебе, а кто-то отвечает мне, что он твой супруг и ты моешься в ванной?... Может быть, вся армия твоих любовников зовет себя супругами... От меня остался только вопрос: почему так жестоко? Я же ручками тебя обхватывала своими, стирала с губ твоих мороженое, нежно дышала в шею в кино, а ты меня целовала в лобик так сахарно... Я люблю тебя вопреки. Злюсь иногда на нас обоих, я тоже где-то допускала промахи... Если бы ты знала, как мне тебя не хватает, может, сжалилась бы - и снова по венам? Я бы родилась заново, научилась бы радоваться простым вещам. Господи, я умерла, когда ты от меня отказалась. И мне даже не стыдно об этом сказать. Какая честь и какая гордость, когда жизнь закончилась с уходом тебя? Я перенесла смерть родителей, ампутацию, язву, пятимесячную лихорадку, двухлетнюю бессловесную депрессию, реанимацию, СКЛИФ, я - калека. Я должна бы злиться на тебя, но написала о тебе книгу. И люблю с каждым днем все сильнее. И лежа вновь в больнице, сбитая с ног, вновь бессловесная, обезвоженная, обездвиженная, в новой депрессии, я хочу, чтобы не боли мои прошли, а невыносимая тоска по тебе. Я прикладывалась к мощам - тщетно. Мое испытание, мое счастье, мне никогда не забыть тебя, родная, близкая, самая дорогая. Пусть лучше я умру от цирроза печени через год, как сказал врач, чем потеряю надежду быть вновь любимой тобою. Я вру, конечно, Женечка: я задохнулась давно в безнадежности. И так обидно, что жизнь прервана, что нет пути ни назад, ни вперед. И ты снова жестоко сделаешь вид, что ничего не чувствуешь, а я все надумываю. Я боюсь тебя.