Лунно. Вода чешуею искрится
В старом фонтане. Полночная птица
Тихо поет. После зноя прохлада
Кожу ласкает. Доносит с Евфрата
Лилии запах и теплой воды
Ветер. Вдали чуть заметны следы
Города, спящего тягостным сном.
Тень проползла под открытым окном.
Воин на страже стоит молодой.
Тускло мерцает во тьме золотой
Гребень на шлеме. В руке острый меч.
Должен он нынче покои стеречь
Юной царицы. Жемчужиной Нила
Льстивых придворных толпа окрестила
Дочь фараона. Он видел лишь раз
Мельком царицу. Сияние глаз
Черных, как уголь, его поразило.
Вздрогнуло сердце. Какая-то сила
Взгляд его острый к окну приковала.
Нежное тело сквозь шелк покрывала
Чуть обозначилось. Костью слона
Плечи сверкнули. Казалось она
Светится вся. Красивее созданье
Вряд ли творило когда мирозданье.
Видно, заметив восторженный взор,
Войну улыбку послала. С тех пор
Сердце трепещет. Глухая тоска
Тянет все жилы. Она так близка
И недоступна, подобно луне.
Сон наяву. Он увидел в окне
Образ мечтательный, девы виденье.
Мысли должно быть само провиденье
Ей передало. В волнении жгучем
Голос ее он услышал певучий.
"Как твое имя, охранник мой верный?
Как же тебе одиноко, наверно,
Всю ночь стоять без движенья на страже.
Что же молчишь ты? Никто не расскажет,
Что говорил ты со мной. Не услышит
Евнух тебя. Спит давно он на крыше."
Воин боялся. Ужасные кары
Им угрожали. Властитель их старый
Не отличался большой добротой.
Нрав его был всем известен крутой.
В муках сомнений, решившись открыться,
Ласково войну сказала царица.
"Как Гильгамеш, ты прекрасен и строен
Будь этой ночью со мной, храбрый воин.
Воин, услышав ту речь, в изумленьи
Будто застыл. Пронеслось то мгновенье
Душной волной. Ведь царицу любя,
Мог погубить и ее и себя.
Юный охранник промолвил в испуге
"Очень опасно. Нас выдадут слуги."
"Ваша тревога мой милый напрасна.
Слуги верны мне. Увидев вас, страстно
Я полюбила. Никто мне не нужен
Кроме тебя. Не страшитеся мужа.
Дни напролет с дворней он на охоте.
Время идет, юность быстро проходит.
Грубые мужа противны мне ласки.
Стал потихоньку терять свои краски
Мир для меня. Я, как пленница в клетке.
Это души крик. Не хитрость кокетки."
Воин поддался на те уговоры.
Страсть разгорелась сильнее и скоро
Стали встречаться без должной опаски
Лишь бы в любовной побыть дольше сказке.
Смерть вечный спутник любовников смелых.
Радость и мука голодного тела.
Взгляд, словно пропасть, на бледном лице.
С жадной мольбою подругу в венце
Он призывал и дрожал, как на пытке,
Ревностью мучаясь. В черной накидке
Тайно к царице он крался в покои,
Чтобы увидеться. Дивно спокоен,
Будто удачливый, опытный вор,
Смертный с усмешкой презрев приговор.
Чувство безумное, словно недуг,
Их поразило, но кто-то из слуг
Выследил их и, задумав донос,
Весть об измене царю он принес.
Как-то, обед подходил уж к концу,
Морщась, царица рукой по лицу
Вдруг провела. "Заболела я вроде.
Голову ломит, должно быть к погоде.
Надо прилечь. Поднимусь я в покои".
Должен был следом прийти туда воин.
Царь улыбнулся жене как-то странно.
"Что-то меня покидаешь ты рано.
Нашему лекарю врач из Китая
Средство привез. Он сказал, что любая
Мигом пройдет застарелая немочь.
Брось благодарности, экая мелочь.
Что вы застыли, ленивые слуги!
Чашу с лекарством отдайте супруге!"
Раб чернокожий царице вручил
Чашу. Подарок ее удивил.
Крышка со звоном скатилась на плиты.
Лик помертвел ее горем убитый.
В чаше родная лежит голова.
Костью шершавой застряли слова
В горле царицы. Дрожащей рукой
Чашу прикрыла. "Мне нужен покой,
Добрый мой муж. Никогда не забуду
Щедрый ваш дар. С вами вечером буду.
Ждите!!!" Шатаясь, израненной львицей,
Чашу сжимая, ушла прочь царица.