За что мы так тебя не любим и ругаем,
И отчего так тяготимся твоим днём,
Твоё давление, вздыхая, проклинаем
И горьким словом помянуть не преминём?
Ведь в нашу жизнь ты проникаешь не внезапно,
Как странный случай или тяжкая беда –
Нас постепенно поглощаешь, поэтапно,
Едва заметна твоя липкая среда
В начале нашего общения с тобою.
Ещё надежда лучезарностью манит,
И звук тревоги об обманчивом покое
В сознанье наше постучаться не спешит.
В начале нашего знакомства пониманье
Тебя отсутствует и, значит, тебя – нет.
Ещё в душе моей безумствуют желанья,
Ещё не кажется постылым белый свет,
Без отвращения свершается работа,
Которой мысли и душа подчинены,
И твоё вязкое дремотное болото
Не приоткрыло ещё дверь твоей страны.
Ещё как будто бы парами пресыщенья
Жизнь не успела мои действия обдать,
Но повторенья твоего круговращенья
Мне начинают, мельтеша, надоедать.
Не сразу отвлечённое вниманье
На страстную заботу жить, творить
Способно в моё бодрое сознанье
Тебя как понимание впустить.
Нет, ты должна как следует прижиться,
К моим делам и думам прирасти,
В бытийности моей укорениться,
Безвыходности жиром обрасти,
Прокрасться в суетливые движенья,
Свершаемые телом и душой…
Вот тут и настигает откровенье
Погрязший во вседневном разум мой.
И в замутнённом беге моих бдений
Я делаю вдруг резкий перерыв
И ясно вижу, что больших свершений
Давно угас восторженный порыв,
Обвисли обезбоженные крылья
Поэзии, объевшейся земным,
Чудесный цвет живого изобилья
Идей, мечтаний превратился в дым,
Пыльца надежд и сладостных желаний
Облезла позолотой с моих чувств,
И мой мирок, хлебнувший испытаний
Твоею скукой, оказался пуст…
Не вздохами юнца уже, но взором хмурым
Встречаю каждый свой безрадостный рассвет.
Ах, для свободной нежной творческой натуры
В тебе счастливой перспективы нет!
Нет ярости в тебе, глядишь ты не сурово,
И схож с болотом тихим долгий твой застой,
Но вольный, страстный трепет сердца молодого
Безвременно состаришь, скомкав суетой.
И только сильный дух, порывистый и страстный,
Просторы не устанет новые искать:
Сочтя тебя гнетущей, тягостной, ужасной,
Осмелится твои оковы разорвать.
Но души послабей твоё давленье примут,
Привычки заведут и – смогут в тебе жить,
При встрече же друг с другом чинно шляпы снимут
И станут твоё имя вяло поносить.