Что, сэр, допрыгался? Почувствовал, как страшно умирать, когда вокруг только нестерпимая боль и ничего больше – ни надежд, ни мыслей…? Только одно – скорее бы.
Кому это я? Себе, конечно, а ещё новому приятелю – блестящему алюминиевому костылю, который принесли мне сын с внуком из аптеки. С этого всё и началось: нежданно, негаданно, без всяких видимых причин объявился старый знакомый – пояснично-крестцовый, единственно возможное горизонтальное существование, врач невропатолог, серия уколов, таблетки и, наконец, приступ страшной боли за грудиной. Врач скорой сделал укол, посмотрел кардиограмму, и, узнав, что я ночами задыхаюсь, указав на мои слоноподобные ноги, объяснил, что это следствие аритмии, надо ложиться в стационар, возможен отёк лёгких.
Сейчас я вспоминаю всё это с некоторой долей юмора: во-первых мне уже и пора, почти восемьдесят, во-вторых с мерцательной аритмией уже сорок лет живу, и ничего, в третьих примчалась моя племянница – опытный московский врач и за несколько дней поставила меня на ноги, на что я уже и не надеялся. Позавчера я на скутере слетал за город в лес, побегал по лесным дорожкам, попрыгал через лужи, посетил все знакомые грибные места, подышал чистым смолистым воздухом и побывал на седьмом небе от счастья, что двигаюсь на своих, пусть не совсем слушающих меня ногах. Значит, смогу пройти несколько километров, совсем недавно двести метров до аптеки были непреодолимы, и, значит, не только в кабине авто, могу и на двух колёсах, а что грибов нет, так будут ещё – главное лес!
Вдруг ещё вспомнил: позавчера, пока в эйфории бродил по знакомым с детства лесным местам, незаметно вышел к земляничным холмам. Июль, они должны быть красными от перезревших ягод, но нынешнее «лето»… Холод, цвет облетает. Недалеко, на вершине холма стоял раньше высоченный геодезический знак. Старшие мне в детстве рассказывали, как в войну ближняя деревня узнавала о появлении немцев. Их танки и машины поднимали тучи пыли на большаке, видимые со знака, и все, кто мог прятались в земляничных холмах, ибо это были верхушки огромных блиндажей, вырытых в обрывистых берегах постоянно журчащего ручья. Знак сгнил и упал, а блиндажи со сводами из толстенных брёвен до сих пор живы, но входить туда опасно.
И после войны блиндажи иногда использовались: кругом леса, болота, кабаны, лоси, а кушать очень хочется,ружьё в каждом доме; тушу быстро разделать, а следы ручей унесёт.
Это я для себя и, может моим внукам на память…