себя люблю все больше, читаю ночами фромма,
пока биты инструментальные режут по неживому.
и гуманизм - не больше чем сказка всерьез. наутро
все часы по инерции жизни стекут в минуты,
объясняя, насколько же человек ни о чем.
насколько нам, рядовым, тяжело и просто
втолкнуться в кабинку лифта с внезапным духовным ростом,
по незнанию никого не задев плечом.
не качать головой на припеве,
не ругнуться спросонья.
смятым, рваным, двухтысячным,
как журналы на антресолях.
бесполезным для договоров в рассрочку,
но каждой ****ой ночью,
кровоточащим ровно, как в прописях,
строчка за строчкой.
у тебя тоже будет, дождись, пока потечет.
нам - не мир и почет, не по блату и не авансом.
really, man, мы планету вращаем ступнями в нетрезвом танце,
пока наши финансы горланят им всем романсы,
непечатные, нецензуренные.
боже переплетает пальцы,
с сожалением констатирует:
"незачёт".
мы идем отмечать это в самом паршивом баре,
мы же знаем, что каждый из нас гений и уникален:
и ботаник, и пьяница, и студент, и торчок.
и пока остальные разъемы свои шатают,
в ярком свете прожекторов, в полумраке спален,
мы, запаянные в себя, подавились чужими деталями,
но нас так хотят вскрыть,
угрожают огнем и мечом.
переплавить, спалить, оприходовать, с пользой списать в утиль.
ведь у них - такая тоска зубосводная, непроходимый штиль,
что им наше безумие - как новая многомерная панорама.
но на деле мы просто забытое, старый фильм,
где показывают так много лиц, фитилей и гильз,
что они не выдержат,
и вернутся
к своим
основным программам.