Мест не было. Всё под завязку. (Лука
не врал.) – Поглядите и сами уверитесь,–
твердили хозяева хором, пока
всё новые толпы валили на перепись.
Растерянный плотник стучался впотьмах
в дома и подворья, уставши заискивать:
"В углу бы соломки... жена на сносях..."
Промаявшись ночь у кострища золистого,
к озябшему ослику сбоку припав,
кой-как продержались, дрожа у обочины,
а там поднялись из опаски, что штраф
вчинят, и с рассветом пристроились в очередь.
"По клану и роду", так кесарь велел –
и всё кувырком; в дальний угол закидывай
дела, уговор с повитухой, задел
заказов, – и в путь, чтоб "из рода Давидова"
учётчику буркнуть в оконный проём
в дощатом пристрое, а дальше проваливай
и топай обратно, вдвоём ли, втроём –
кто ж будет терзаться о тле государевой...
И тащится ослик, не зная куда,
и носом поводит на запах молозива.
Приветливо с неба кивает звезда,
предчувствуя бога ли, сына ль Иосифа.
...А снегу-то, снегу, – без устали кисть
белилами холст покрывает размашисто:
проулки, постройки и дёрн, что раскис
по краю дороги до слякотной кашицы.
На кровлях, телегах, на выступах стен,
на вретищах нищих, на шляпе у щеголя
во Фландрии снег – и покрыт Вифлеем
побелкой мороза у Питера Брейгеля.
Невесело дома. А ты соизволь
писать Рождество в бубенцах раззолоченных.
Лютуют испанцы, творят произвол,
терзая и так истощённую вотчину.
Готовится новое войско пройти
по нашим равнинам, – ведь это безделица
для Габсбургов, да на кровавом пути
погромы и казни снежком не забелятся.
В безмолвии вырази муки свои:
пространство картины мазками заштопывай,
сказанье об ироде перекрои
и перепиши его кистью эзоповой.
Приметы и знаки укрой по углам,
упрячь их в детали, на взгляд неказистые.
Ведь всё, что случается, это не "там",
не "где-то", а с нами, а с нами воистину.
...Рябая рука, отодвинув журнал
с плохой репродукцией (что-то в заснеженной
деревне), берётся за трубку. Зурна
луны завывает за шторой барежевой.
По сводкам и цифрам скользит карандаш,
обводит итоги и давится ересью:
ломается грифель. Ну как тут создашь
державу, когда беспристрастную перепись,
и ту извратили. Год тридцать седьмой,
метро, пятилетка, победы, свершения,
но где миллионы прироста? кто в бой
рванёт, если надо, живыми мишенями?
Где грамотность, где этот чёртов ликбез,
а главное – где же триумф отречения
от веры? Так значит, миряне, чудес
ещё не хватило вам? "Жертва вечерняя"
не встала вам колом в гортани? Пусть так.
Всё креститесь, всё поминаете ирода –
испробуем веру на прочность. Пустяк:
подставите щёку, и больше. А выводы –
все цифры под нож, всех подбивших итог
статистиков к стенке. Вот меры посильные.
Рука на журнал для удобства листок
кладёт и в реестр добавляет фамилии.
2015