если раньше кололо колючками,
проволокой по кромкам,
то теперь больше гулко пульсирует перед взрывом.
описать все, как вычерпать слезы - красиво, емко,
чтоб в итоге заглох устаревший вконец приемник,
чтобы снова, как раньше - осколки, венец крапивный.
чтоб таскалось легко в себе как в футляре и не рвалось с наружу,
не просило кормить его кровью, nihil, post-mortem.
чтобы каждый прохожий опять - старый добрый друже,
и в рукаве - ни змеи ручной, ни джокера, ни оружия,
потому что ты веришь, что каждый - иного сорта.
что никто не лелеет злой умысел, деньги - пустое, бумага, ненужный сор,
что прожить эту жизнь - увлекательный яркий квест.
чтобы не объяснять другим, от чего у тебя фриссон,
когда друг вызывает на глупый, обидный и злобный спор,
потому что в вагоне до терра-инкогнита мало мест.
и ты собираешь торбу, бредешь наугад, один и впотьмах,
"this boots are made for walking", du weisst doch, вот это всё.
потому что ну, ладно - холод, ну, ладно мозоли, ну, ладно - страх,
но зато не презрение с желчью в чужих словах.
ну а крест на плечах... им возможно с успехом топить костер.
а потом... голоса внутри, тяжело в груди, еще чуть - и опять погиб,
настолько один, что никто не запишет, что сызнова рецидив.
каждый взгляд - как удар, каждый выдох как всхлип,
мнешься, силишься не закладывать с раннего утра за воротник.
солнце хочет сжечь светом, как лазером, смотрит сквозь объектив.
и ты смотришь, как бог, на себя, через призмы и зеркала,
разлагаешь до каждой нелепой, смешной, не твоей черты.
понимая, что перешел рубикон, переплыл суэцкий канал,
и что если уж жизнь чего-то, по сути, недодала,
то добраться, добиться и взять сможешь только ты.
что приемник и впрямь - херня, пантеон отслужил с лихвой,
и тебе не так много отмеряно в этом потертом теле.
и что сам себе впредь - фанатик, еретик и святой.
что теперь можешь петь соловьем, срываться на волчий вой,
что без компаса, до седин доберешься до нужной цели.
и срываешься с места, без разрешения, без прощальных записок и карт,
жизнь - экспромтом, пути - незамкнуты, в груди - perpetuum mobile.
впереди - мой полет, и пустой навсегда арьергард,
вереницы квартир, перекрестков, полей и палат,
все затем, чтобы стать не только буквами на надгробии.