Тамара Маршалова
- Чок-чок! Чок-чок!
- Кто там?
- Это я, Сверчок! Начинаем представленье! Входной билет - банка варенья! Ну, если не банка - так плошка. Если не плошка - так чайная ложка.
- Тоже скажешь, банка варенья!.. Размечтался об угощенье, - прошамкала старая Мышь, вылезая из своей норы. - Да тут, в этом чулане, и нет-то ничего, кроме рухляди и рвани.
- Это кто здесь, простите, рухлядь? - прошипел заезженной пластинкой забытый всеми Патефон. - Да будет вам, милочка, известно - таким, как я, в лучших домах место.
- Хо-хо! Надо же! Сейчас в лучших домах и без тебя есть, кому петь. - Давеча допоздна уснуть не могла. И отчего думаешь? Жильцы из третьей квартиры музыкальный центр купили! Весь дом на ушах стоял. Вот это, я понимаю, вокал! Не то, что твое шипенье.
- Да я это, того... Давно не распевался, - растерянно пробормотал Патефон. - А так я ещё ничего-о-о...
- Вот и я говорю, что ничего. В смысле – хорошего, - снова прошамкала старая Мышь.
И тут появилась Фея. Да-да, самая настоящая Фея! Фея забытых вещей!
Подойдя к Патефону, и ласково взглянув на него, она плавно взмахнула своей волшебной палочкой... И Патефон, заурчав от удовольствия, подобно маленькому котёнку, вдруг запел. Да так чисто и звонко, что у старой Мыши от удивления даже челюсть отвисла.
А тем временем началось представление.
Фигурки танцующих балерин, оловянные солдатики, важно шествующие фарфоровые слоники, лебеди, скользящие по полированной столешнице деревянного, когда-то – роскошного с фигурным зеркалом, трюмо, - всё утопало в сиянии зажжённых гирлянд.
- Разрешите пригласить вас на танец, - обратился Сверчок к старой Мыши.
- Разрешаю, - ответила та, протянув Сверчку свою лапку, и, кивая в сторону Патефона, шёпотом добавила. - А он ещё, действительно, ничего, раз так поёт.
- То-то и оно, - улыбнулась ей Фея забытых вещей, - при добрых делах худой песни не поют.*
- Спасибо-о-о вам, друзья! - растроганно взглянув на Фею, трепетно пропел Патефон. - Вы так добры ко мне!
*пословица