Вместо эпиграфа.
Подернулась невольно тьма пространства
и тень его вдруг повела плечом.
А это прошлое мое с печатью чванства
уходит прочь и покидает дом.
I. Листая вновь альбом из детства,
ты вспомнишь, скольких нынче нет,
от скольких бед ты мог бы деться,
зная проверенный ответ.
О, сколько б рук обдал презреньем
и поменял бы столько слов!
Родиться в зиму, не осенним
быть я хотел в гостях у снов.
Смолчать на месте глупой фразы,
не появляться, где не ждут.
Не наполнять букетом вазы
в дому, куда не позовут
меня уже чужие губы –
пусть будут счастливы они!
Когда-то я хотел быть грубым –
но мною прожиты те дни.
II. Есть что-то притягательное в стали,
в ее холодном блеске, в наготе.
Не то, чтоб мы отзывчивее стали,
но выросли из нас совсем не те,
что бредили когда-то на скамейках,
гуляя по двору дни напролет,
о том, чтоб небосвод украсить змейкой
и лето чтобы было круглый год.
Из поезда нам детство помахало,
разрезав воздух выпускным звонком.
А жизнь моя прикинулась вокзалом,
с которого шагаю я пешком.
Иду домой по мокрому асфальту,
мечту свою запрятавши в груди.
Судьба, порой, выкидывает сальто,
поэтому спокойствия не жди.
III. Отныне я лежу в постели,
глядя в след юности своей.
Корабль мой лежит на мели,
мелькают тени от людей.
О ком-то мной слагались строки,
о ком-то я, краснев, молчал.
Я тщился выбиться в пророки -
в итоге вышел на причал,
где я увидел на распятье
лицо под шапкой из венца.
За правду дорого заплатит,
лишь кто ей предан до конца.
Я сам себе, порой, не нужен,
но мне нужны мои друзья.
Который день лежу простужен,
а дождь дырявит облака.
IV. Где-то бродит в лесу моя муза,
или деньги спускает в кабак.
Она жалит меня, как медуза,
и все время ей что-то не так.
Пересохли давно уже розы,
те, что жили в чернильном саду.
От часов можно ждать лишь угрозы
оказаться в пьянящем бреду.
Правда, нынче угроза та мнима,
и чист от нее горизонт.
Но, в общем, пока что терпимо,
и где-то плутает мой фронт.
Не нужно фонтана из ласок,
достаточно быть «на звонке»,
когда из нерадостных красок
выходит портрет в дневнике.
V. В финале, по законам жанра,
строчат все – каждый свой – отчет.
И взгляд бежит за светом фары,
как приглашенье на полет.
Себя я растворил меж строчек,
петляя в образах и днях.
Разоблачил неровный почерк
лукавство, бывшее в словах.
Какой багаж – кому? – оставлю,
какое место я займу
в той пустоте, что нынче славлю,
когда укроюсь я во тьму?
Все чаще это беспокойство
упорно смотрит на меня.
А за углом мое позерство
дрова кидает для огня.
Эпилог.
Уснула лампа. Ветер мчится
между деревьев и квартир.
Спит человек и ему снится
насквозь придуманный им мир.
Где он любим и популярен,
нашел себя, среди друзей.
Где главный враг его бесправен –
надменный циник без костей.
2.– 6.07.2017