Давно не жду судьбы заветного знака,
стараюсь не ругать вечно бухого ангела-хранителя –
каковы сами, таковы и сани –
он ведь долго меня терпел,
долго выручал, вытаскивал.
Поучал… старался…
А я продолжал испытывать его,
испытывать судьбу,
испытывать даже неиспытуемое,
а в свободное от испытаний время
изучать все пятьдесят оттенков пофигизма.
А годы проплывали,
годы пробегали,
оставляя наборы хаотичных селфи,
на которых прогрессирующая широта моей морды
всегда обратно пропорциональна широте души.
Вечно голодная душа пищала, требуя пищи,
требуя внимания,
требуя оценки духовного.
А потому нерешительно взываю:
Проснись, мой нетрезвый ангел!
Отведи меня на злачные пажити,
где текут молоко и мед,
где Достоевский с Аксеновым
бьют морду патриарху Аврааму,
перемежая отборный мат философскими изречениями.
Там я наем круглые горбы духовности,
там моя душа перестанет противно вопить.
А я предложу русским классикам
отмудохать еще и Вималакирти,
который, как полагаю,
тоже обитает в тех же райских местах,
предаваясь попеременно то медитации,
то онанизму.
Но мой синий ангел не хочет подниматься,
он уже давно далек от тухлой действительности,
он совсем не отдупляет…
Просто спит нездоровым пьяным сном,
похрапывая и попердывая.
Ах, мой ангел…
Падла!