Окно распахнуто, и день, и свечи гаснут,
И должен выйти я на свет из темноты,
Чтоб убедить себя, что жизнь - она прекрасна,
Та, что сменял я на затертые мечты.
Там за окном привычно так шагают люди,
Спеша, должно быть, на работу к девяти,
А я смотрю на них, как незастывший студень,
Который даже желатином не спасти.
Я долго думал, на смешные мысли падкий,
Что одиночество несёт в себе уют,
А где-то время забирал себе украдкой
Ход тех часов, что никогда не отстают.
И из-под пыльных одеял в пижаме старой
Сегодня вылез я впервые за сто лет,
Дивлюсь на вид за шкаф задвинутой гитары,
На стопку книг, на непривычно яркий свет.
Я был нигде и, ничего не понимая,
Таращусь в зеркало на внешность не свою.
Со мною сыграна такая шутка злая:
Я на обочине у жизни на краю.
Не нахожусь я ни в одном из состояний,
Не тело твердое, не жидкость и не газ,
А ведь когда-то был душой любых компаний,
И пел, и пил, и вновь любил, как в первый раз.
Я несуразен, не одет, небрит, всклокочен,
Я не готов, я не уверен, я не я,
Мой срок хранения давно уже просрочен,
Не задалась уже, чего там, жизнь моя...
Но вдруг я слышу странный голос ниоткуда:
- Хорош скулить, ты всем уже осточертел!
Ну ладно, ладно. Шутка. Больше так не буду.
Пока, до скорого. Ты знаешь, много дел.