Она сидела у окна:
простоволосая, немая.
Изба дышала ароматом
сушеных трав.
Морщинились углы
и печка остывая,
Над чем-то колдовала,
как дряхлый костоправ.
Её молчанье – не проклятие печали.
Все проклято уже, замолено дождём.
И зерна боли куры исклевали,
Заморено обеденным теплом.
Все остальное – маята,
как в блудовом болоте.
Но острый взгляд,
как лезвие в руках.
И клюквой пахнут
деревенские сироты
Да блики солнца
в ласковых глазах...