Пятнадцать лет назад в Интернете я случайно нашёл набранные в латинской графике стихи Омара Хайяма. Удивительная игра слов в одной из строк (“Ku kuzegar-o kuzexar-o...”) очаровала меня, но ни прочесть, ни понять её тогда я не мог. И вот, спустя годы это желание осуществилось. Существует множество замечательных переводов поэзии Омара Хайяма, и мой собственный любительский труд – просто воплощение давней мечты (вроде единственного в жизни прыжка с парашютом или полёта на дельтаплане).
1. Несмотря на наличие качественного подстрочного перевода (см., например, “Персидский язык с Омаром Хайямом”, Мультиязыковой проект Ильи Франка), для начала необходимо было сделать и собственный подстрочник, уточняя значения каждого слова.
В мастерскую гончара зашёл я вчера,
Видел я две тысячи кувшинов, говорящих и безмолвных.
Внезапно какой-то кувшин поднял крик:
“Где гончар, и покупатель кувшинов, и продавец кувшинов?”
На всякий случай, захотелось свериться и подстрочным переводом на английский язык (см. проект exploringkhayyam.com):
In the warehouse of the potters last night
Two thousand pots spoke out their silence...
This one to that one swelling and seething:
“Where’s potter and buyer – and where’s the seller?”
Тут меня, как будущего переводчика, подстерегало первое открытие. Перевод на английский язык сделан по варианту из издания Dashti (названия изданий здесь и далее приведены в английской графике), а тот вариант, который нашёл я, сделан по изданию Forughi. Существует несколько изданий стихов Омара Хайяма. Рассматриваемое четверостишие занимает в них разное место и имеет заметные текстуальные расхождения. Одинакова лишь последняя строка.
Первая строка:
– В мастерскую гончаров зашёл я вчера. (Dashti, Saidi)
– В мастерскую гончара зашёл я вчера. (Forughi)
– В мастерской гончара был я вчера. (Hedaayat)
Вторая строка:
– Видел я две тысячи кувшинов, говорящих безмолвно. (Dashti, Saidi)
– Видел я две тысячи кувшинов, говорящих и безмолвных. (Forughi, Hedaayat)
Третья строка:
– Один кувшин другому кувшину говорит, вскипев... (Dashti)
– Внезапно какой-то кувшин поднял крик... (Forughi, Saidi)
– Каждый из них на языке чувств говорил со мной... (Hedaayat)
2. Прежде чем начинать подбирать рифмы, понадобится записать и собственное понимание того, что хотел сказать автор. Если существует несколько вариантов, то выбрать один из них. Выделить то, чем можно будет пожертвовать при переводе (персидские слова в среднем короче русских), а что нужно обязательно донести.
Насколько важно, например, что
– дело происходило в мастерской гончара;
– это было вчера;
– кувшинов было две тысячи;
– часть из них была безмолвна (спокойна, тиха)?
Что стало причиной шума?
Имеет ли значение порядок перечисления профессий? И т.д.
По сути, лавка гончара – это кладбище, на котором, однако, продолжают кипеть человеческие страсти. И некоторые из кувшинов, видя всех прочих кусками глины, сами себя при этом вполне ощущают людьми. Кувшин-гончар, возможно, хвалится тем, что лепил таких, как его собеседники, тысячами. Кувшин-покупатель – тем, что мог купить любого из них. Кувшин-продавец тоже находит способ показать свою прежнюю власть. Это тщеславие и вызвало резкий окрик: позвольте, но теперь вы и сами суть то, что лепили, покупали и продавали!
3. Следующий шаг – определиться со стихотворным размером. Создать эквиритмический перевод с персидского языка на русский едва ли возможно. Не необходимо, но желательно подобрать такой русский стихотворный размер, который условно и усредненно наиболее соответствовал бы персидскому оригиналу. Чтобы упростить задачу, можно принять допущение, что в персидском языке безударные гласные e и o (а также вторая безударная гласная -a- в некоторых словах арабского происхождения) могут редуцироваться почти до нуля (выпадать). Исторически долгие гласные a (с макроном), i, u не могут ни выпадать, ни скандироваться в два слога. В фонетике современного персидского языка (фарси) эти гласные называются, соответственно, неустойчивыми и устойчивыми.
В данном случае для перевода с персидского языка на русский мог бы условно подойти пятистопный ямб. В оригинале все четыре строки имеют (условно!) один и тот же размер и закачиваются на один и тот же слог. Так как это в целом не характерно для поэзии Омара Хайяма, передавать данную особенность или нет, зависит от желания переводчика.
4. Теперь – самое сложное – выбрать рифму, которая непременно должна быть строгой. Первое, что приходит на ум – использовать пару слов “гончара” и “вчера”. Возможно, этот выбор уже сделали и другие переводчики Омара Хайяма, но я их переводов пока не читал, и потому начинаю как бы с нуля. Найти ещё два слова на “-ра”, чтобы они подходили по смыслу, будет сложно. Но хотя бы одно такое слово придётся найти, во что бы то ни стало. В крайнем случае, можно будет пожертвовать рифмой и размером в третьей строке.
В итоге получилось следующее:
Полна кувшинов лавка гончара.
Подслушал я их спор, зайдя вчера.
Один вскричал: “Слепил, купил, иль продал...
Кем сам ты стал, когда пришла пора?”
Или более округло:
Две тысячи кувшинов я вчера
Услышал в мастерской у гончара:
Лепил кувшин, купил кувшин, иль продал,
Сам станешь им, когда придёт пора.
------------------------------------
5. Теперь, наконец, можно сравнить свой перевод с другими (помня о вариантах в разных изданиях Омара Хайяма).
В горшечный ряд зашел я на базар,
Там был гончарный выставлен товар.
И вдруг – один кувшин глаголом тайным
Спросил: “Где покупатель? Где гончар?”
(Перевод В. Державина)
Этот старый кувшин безутешней вдовца.
С полки, в лавке гончарной, кричит без конца:
“Где, – кричит он, – гончар, продавец, покупатель?
Нет на свете купца, гончара, продавца!”
(Перевод Г. Плисецкого)
Вчера в гончарную зашел я в поздний час,
И до меня горшков беседа донеслась.
“Кто гончары, – вопрос один из них мне задал, –
Кто покупатели, кто продавцы средь нас?”
(Перевод О. Румера)
Нет гончара. Один я в мастерской.
Две тысячи кувшинов предо мной.
И шепчутся: “Предстанем незнакомцу
На миг толпой разряженной людской”.
(Перевод И. Тхоржевского)
I saw at a potter’s shop one dusk of day,
Two thousand voiced but silent pots of clay;
One vessel then on sudden cried aloud:
“Where are they – potter, seller, buyer – pray?”
(Saidi)
P.S. И вот, когда стихотворение уже опубликовано, и уже получены добрые и справедливые отзывы, пора написать ещё одну главу: поблагодарить всех читателей, исправить ошибки и подвести итоги. Ведь работа над стихотворением не прекращается после его публикации. И за постскриптумом непременно последует пост-постскриптум. Первая радость сменится трезвой оценкой, а потом придёт новая радость. И так до тех пор, пока вращается гончарный круг мироздания.
Полезно вылить на себя ушат холодной воды. Не будучи иранологом, читать в подлиннике Омара Хайяма – приблизительно то же, что изучать “Слово о полку Игореве” в рамках школьной программы. Можно и нужно. Но со смирением (не могу подобрать лучшего слова). Классический персидский язык, на котором писал Омар Хайям (1048–1131), отличается от современного персидского языка (фарси). Однако латинская транслитерация стихов Омара Хайяма практически всегда соответствует нормам современного языка. Для сравнения можно вновь привести язык “Слова о полку Игореве”, в котором буквы Ъ и Ь в некоторых позициях читались как гласные звуки.
Также необходимо сказать, что я ни в коей мере не настаиваю на собственной интерпретации переведенного четверостишия. Более того, расхождения между вариантами одного и того же стихотворения в различных персидских изданиях уже заставляют задуматься: что же, собственно, хотел сказать сам Хайям? Да и при переводе четверостишия, три строки в котором непременно рифмуются, переводчик легко становится заложником найденной рифмы. Наверно, автору в этом смысле было чуточку легче. Впрочем, как знать?
Наконец, вновь придётся вернуться к выбору стихотворного размера. Так ли он был удачен? Если Омар Хайям читал свои стихи нараспев, их ритм мог быть совершенно иным. Интересно присмотреться внимательнее к английскому переводу. В глаза бросаются два сильных места в каждой строке: в самом начале и в самом конце. Возможно, переводчик попытался насколько возможно точно передать не только содержание, но и ритм персидского оригинала. Я попытался найти похожую английскую строчку, и вот что пришло мне на память:
We all live in a yellow submarine...
(Lennon–McCartney)
Где-то растянуть слог, где-то удвоить, и английский перевод в целом очень неплохо ложится на мотив “Жёлтой подводной лодки”. Среди советской песенной классики можно вспомнить песню “Есть на Севере хороший городок” (музыка Т. Хренникова, слова В. Гусева). Или вот, пожалуй, наилучший пример:
Вдоль по улице метелица метёт,
За метелицей мой миленький идёт:
“Ты постой, постой, красавица моя,
Дозволь наглядеться, радость, на тебя!”
(музыка А. Варламова, слова Д. Глебова)
Ставшая народной песня на стихи Д. Глебова имеет довольно редкий стихотворный размер. Первые две строки написаны трехстопным пеоном III (с усечённой последней стопой), две последние – я бы предположил – пеоном I. Ради эксперимента можно попробовать положить на этот мотив и перевод четверостишия Омара Хайяма:
Средь кувшинов в лавке был и, наконец,
В тишине услышал голос их сердец.
Вдруг один воскликнул: “Кто из нас творец?
Кто здесь покупатель? Кто здесь продавец?”
К сожалению, и этот перевод не является в полном смысле эквиритмическим: с оригиналом не совпадают границы слов. При чтении нараспев разница не слишком заметна, но стоит прочитать стихи ровно, и выигрыш от необычного стихотворного размера исчезает.
Вероятно, продолжение следует...
P.P.S. САМОЕ ИНТЕРЕСНОЕ
“Бросая в воду камешки, смотри на круги, ими образуемые; иначе такое бросание будет пустою забавою” (К.П. Прутков, “Плоды раздумья”).
Самым ценным в этом опыте перевода с персидского языка, тем, что на две недели превратило мою жизнь в нескончаемый праздник, стало доброе участие Читателя. Именно оно и было путеводной звездою, и дорогой, и нежданной наградой. Особенно отрадно, что интерес к поэзии Омара Хайяма дал жизнь новым переводам, география которых на сегодняшний день простирается от берегов Лены, до берегов Влтавы. Чего ещё пожелать?
В горшечной лавке оказался я один.
И вскричал озарённый вдруг кувшин:
“А где гончар, что дал нам жизнь?
И кто продавец? А где наш Господин?”
(Александр ЕГОРОВ a.k.a. Izyskannyi_Mertvets)
В гончарной лавке как-то я стоял.
Вдруг в тишине один кувшин вскричал:
Хоть волен ты, а я здесь на продажу,
один Гончар, по сути, нас ваял.
(Кассандра Пражская)
Мне вчера в мастерской гончара быть пришлось,
Где молчанье двух тысяч кувшинов кралось, –
Вдруг один, выражая гнетущую злость,
закричал – где гончар, и хозяин, и гость?
(CoolReal)
------------------------------------
Круги от рассказанной Омаром Хайямом истории о закричавшем кувшине расходились всё дальше и дальше, и вот уже эхом эха прозвучали такие стихи:
В этой лавке недавно и я побывал.
Лавка так себе, скажем, дремучий подвал.
Мне сказали, кувшин тот продали намедни.
Своим криком уж очень он всех доставал.
(Николай Марфенко Дервиш)
Чтоб красив был и прочен кувшин для вина,
Не глазурь, но особая глина важна.
Мудрецы и глупцы не годны для кувшина,
Ведь ни мудрость, ни глупость не ведают дна.
(Plus)
Приобрел я кувшин красоты неземной,
Но вино в нем прокисло и в холод, и в зной.
Я спросил: “Верно, ты был аскетом при жизни?”
Он ответил: “О, нет, я был вазой ночной...”
(Автор, пожелавший остаться неизвестным)
P.P.P.S. РАЗГАДКА И НОВЫЙ КРУГ
Более четырех с половиной лет прошло после первой публикации этой страницы. Сколько всего изменилось, не перечесть. И этот опыт перевода с персидского языка постепенно бы погрузился в песок, если бы не удивительные строки, вместившие в себя и рубаи, и сонет:
* * *
мы все однажды выйдем за порог.
струится в колбе шёлковый песок,
вода реки сквозь тёплые ладони.
для каждого отмерян был свой срок.
когда приходят летние ветра,
я крылья надеваю по утрам
и небо синее спешу запомнить,
присев на облака пушистый край.
а если в сердце зимняя печаль
и в окна вьюги белые стучат
настойчиво и грозно, как сегодня,
звучит рояль и плавится свеча.
и почему не понимая,
снова
я вторю с трепетом чужому слову.
Сонетинка (http://stihi.ru/avtor/sonetinka)
А дальше... если кто-нибудь видел, как вручную заводятся башенные часы и приходят в движение десятки зацепленных друг за друга колёс, тот может себе представить, как возникают стихи. Попутно – закономерно и совершенно случайно – нашлась и разгадка ритмических рисунков в персидских стихах Омара Хайяма. Если я правильно понял, поиск общей “формулы” для катренов Омара Хайяма после многих попыток увенчался полным успехом только в XX веке. Ниже приведены два варианта, различающихся только долготою шестого и седьмого слогов:
– | – u u – || u – u – | – u u – |
– | – u u – || – u u – | – u u – |
Два кратких слога – biceps – во второй и четвертой стопе (u u) могут сливаться в один долгий слог (–), а характерные для персидской просодии сверхдолгие слоги могут замещать соответствующую последовательность (– u) в пределах одной стопы. Иногда оба варианта сводят в одну схему, используя так называемый anceps – слог с произвольной длительностью (x):
– | – u u – || x x u – | – u u – |
Совокупность всех возможных комбинаций слогов в рамках этой схемы представляет всё многообразие ритмических рисунков в катренах Омара Хайяма.
Вот, собственно, и разгадка. А дальше?
...Что добавляет знание, что японские трехстишия в оригинале пишутся по схеме 5 + 7 + 5 слогов, но это не единственное, и даже не самое главное правило? Или что в оригинальном итальянском сонете рифма и ритмический рисунок стиха составляют как бы единое целое? Или что перевод катренов Омара Хайяма пятистопным ямбом был популяризирован английским поэтом Эдвардом Фицджеральдом в середине XIX века? Только то, что мир поэзии бесконечно велик, и не так уж страшно признать, что ты – именно ты – находишься ещё в самом начале пути. И есть смысл в том, чтобы пытаться завести башенные часы...