Мне некого призвать на смерть свою.
Точнее, не на смерть, а умиранье
в озёрном этом ветреном краю,
где правит мной душевное страданье
и лезет смело разный бред на ум.
А время только делает: хрум-хрум.
И вот уже весна впадает в лето.
И это смерти первая примета.
Второй приметой вынырнет зима.
Сойдут русалки от неё с ума.
На дне озёр сойти с ума не диво.
Русалок безотрадна перспектива.
Астральный запах ускользнувших душ
мне лезет в ноздри, проникая в душ,
где я водой пытаюсь смыть виденья.
В дневную явь их лезут ответвленья.
А в полночь одеваются кусты
волною сна, упавшей с высоты.
И, никому не виден и не нужен,
Христос взлетает, вечным сном разбужен.