И несть всему, что было, меры.
Мелькают в памяти химеры.
Но неужели сна фантом
всё, что от жизни остаётся?
Ещё любовь. Но чёрт смеётся.
Ведь жизнь, признаться, не о том.
Любовь воздушным поцелуем
над мукой жизни пронеслась.
И кто-то умер. Мы балуем,
а смерть недалеко паслась,
щипала листики и травку,
как травоядный организм,
и щекотала в речке мавку,
ловила день в систему линз.
Поймала, день деньской вобрала
в себя, как в чёрную дыру.
Но этого казалось мало,
она затеяла игру.
Она под утро сны пускает
на выгул, снявши с поводка,
и лучшим чувствам потакает,
доброжелательна, мягка.
Кого любил, приходят в гости
в бреду огней астральных рамп,
и не нужны мяса и кости
каких-то плотоядных вамп.
Всё эфемерно и воздушно,
но убедительно вполне.
А разум спит. А сердцу душно.
И пустота как на Луне.