Горчит земляника от грустных дождей. Так радость от слёз слишком долгих бледнеет. Мне ласточки нежные нынче роднее любых, самых близких и добрых людей.
Иду ли по лесу, по лугу ль иду – и всюду минувшее грезится взору. А в нынешней жизни ни дна, ни опоры, как будто бреду не по травам – по льду.
Есть время – прощаться, есть право - прощать, вкусив самой древней и действенной соли. Мы сами себе выбираем неволю и воли не можем опять обещать.
Вернётся ли снова певучий покой? Вернётся ли смелость идти по дороге? Никто не ответит – ни люди, ни боги.
И снова пылает гроза над рекой… И лес великаном стоит, замерев, - могучий, живой, не подвластный стихии. Мгновенья нежнейшие, годы лихие - всё кем-то в тревожный сложилось напев. Внимаю ему через памяти боль и предков вдруг вижу знакомые лики.
Вернётся ли сладость лесной земляники? И станет ли легче познания соль?
Душа обретает привычную стать, которую долго вернуть не хотела. Покоя бы сердцу - покоя и дела. Ах, мне бы, как прежде, - дышать и летать!
Но времени мало, почти что и нет, и льдом покрываются летние травы. Мы искренни были и были не правы - мечту убивая, гасили свой свет.
Никто не шепнёт на прощанье: «Лети!» - мой бог отобрал серебристые крылья.
Забытою нежностью, звёздною пылью до жизни грядущей укрыты пути.
***
Забыть-травою тропы поросли,
Дремучий лес сомкнул свои ворота.
Улыбки Неба, скорбь Родной Земли -
Всё то, что мы так долго берегли,
Исчезло далеко за поворотом.
Как горек мир оставленных надежд!
Нет радости душе, рукам нет дела.
И я иду босая, без одежд, -
Мишенью для напыщенных невежд,
И нету слёз – так сердце огрубело.
Была мечу подругой, не щиту.
Не знала сна, не ведала покоя.
Прости теперь за эту простоту,
За жёсткость слов и глаз, за прямоту.
Скажи – меня ты любишь ли такою?
Мне было жаль вчерашнего огня,
Сейчас ко льду уже привычны стопы.
Забыть-травою порастают тропы,
Всё тоньше нить пути к исходу дня…
Скажи, такою – любишь ли меня?