Когда вечерних ламп встречал печаль я
В отображенье, где сгущался мрак,
Тогда в стеклянной мгле, из зазеркалья,
Одетый в образ мой являлся враг.
И вот в себя смотрю я виновато:
В душе тоска нашла грядою туч.
…О, в поздний час угасшего заката,
Мой верный недруг, я молю: не мучь!
Но он в стекле мерцал, как гнусный идол,
Как лжи несносной ревностный оскал.
Любовный вздох он люто ненавидел
И с чувством тонким нежность порицал.
Он презирал упорно миг надежды
И воспевал обманчивость в мечте.
Я слышал, как слетало с уст невежды
Проклятия душевной чистоте.
Стоял и зрил мой антипод жестокий:
То пламенел, то гас недобрый взгляд;
Соблазном липким к жертве одинокой
Стекал с зеркальной глади страшный яд.
Он то манил в глубины наслаждений,
Скрывая лож наивностью дыша,
То мир сулил, где нет предрассуждений,
Там, где вольна безумная душа.
И искус сладкогласный в отраженье
Мертвил из зазеркалья всё и вся:
– Я истина!.. Ты сон, …воображенье
Стыдливости – …моё второе я.