Она всю ночь неслышно плакала,
Лицо в подушку уронив,
А утром взгляд украдкой прятала,
И что побудет у родных,
Как будто невзначай добавила.
Притихла. Вещи собрала.
“И что ему до горя бабьего…” –
Вздохнула, выйдя со двора.
Затем, на всякий случай вызубрив
Для объяснения слова,
Взяла такси. С каким-то вызовом
Знакомый адрес назвала.
Таксист попался разговорчивый.
“Муж выгнал, что ли?” – вдруг спросил.
“Сама ушла”, – сказала, с горечью
Добавив, – “Нету больше сил”.
Весь путь проехали в молчании.
Был город пуст почти, и лишь
Мотора легкое ворчание
Дразнило утреннюю тишь.
Стоял апрель с погодой шалою,
На небе – просини мазки.
Такси подъехало к обшарпанной
Хрущевке на краю Москвы.
Таксист помочь решил ей, видимо,
Сказав: “Позвольте мне, мадам!” –
На что она чуть ли не вырвала
Тяжелый, кстати, чемодан.
Неловко между луж лавируя
На неудобных каблуках,
Она пошла с неуловимою
Искрой отчаянья в глазах.
Он долго вслед смотрел ей пристально
И думал: “Ну же, не дури!” –
Пока она неслышным призраком
Не скрылась вскоре за дверьми.
Он отогнал такси к обочине.
Включил зеленый огонек.
Неспешно вышел. У рабочего
Спросил, найдется ль “огонек”.
Он затянулся. Тяжко выдохнул.
Прошло минут, наверно, пять,
Когда он, пепельницу вытряхнув,
Собрался было уезжать.
Он сел в машину. Пристегнулся и
Завел мотор. Но в этот миг
Скупую безмятежность улицы
Нарушил вдруг “Постойте!” крик.
Он так и знал, что так получится,
Еще когда смотрел вслед ей –
Его недавняя попутчица
Ему махала у дверей.
Все тот же рот с помадой сбившейся,
Все та же русая копна…
Но до чего переменившейся
Казалась в этот миг она!
Походка нервная, нестойкая.
Бессильный вид. Нездешний взгляд.
Она вздохнула: “Я жестокая.
Скорей, поехали назад”.
Июнь – июль 2017 г.