Сорок первый – чёрной датой вспоминаем до сих пор.
Безоружные солдаты на врага бросались в бой.
Отступали, хоронили, прорывались ко своим.
Оставляя поселенья обещали – «Отомстим!»
Наступало время злое, оккупации немецкой.
Оглашались предписаний и законов списки зверских.
Каждый пункт второй – расстрел. Каторга и тяжкий труд –
если косо посмотрел. Или же свои сдадут,
кто подался в полицаи, за паёк эрзац продуктов.
Доносителей негласных - словно бесполезных трутней.
Мне рассказывала тётка, девять лет тогда ей было,
как в просторном нашем доме (на окраине мы жили)
штаб устроили фашисты, а родных всех в погреб тёмный,
трёх детишек малолетних и двух женщин обречённых,
с бедным скарбом отселили.
Умудрились (как смогли?) затащить туда корову.
А вдобавок две семьи, из разрушенных построек.
Чтоб корова не мычала, её гладить приходилось.
На траве все вместе спали. Травой этой же кормились.
Благо, молоко доилось.
Если бы нашли скотину, то не просто отобрали.
За такое, у соседей, двух подростков расстреляли.
Прихлебатели в доверье настоятельно втирались,
где продукты, где евреи оккупантам сообщали.
Мало кто из них сбежали.
Танки напрямик носились, через погреб огородом.
Чудо, что не провалились. Верх был выложенный сводом.
Так промаялись с полгода. Исхудали, натерпелись.
Пока штаб не переехал, дальше , где бои гремели.
В старый дом попала бомба.
Дом потом восстановили, когда дед пришёл с войны.
Старый погреб (камнем сложен) до сих пор ещё стоит.
Консервацию готовим и картошку про запас,
По крутым ступенькам ходим, как родня моя до нас.
Всю семью наш погреб спас.