С утра на рынке шумно, людно:
Молитвы, брань, торговцев крик...
Вот о паломничестве трудном
Поет оборванный старик.
Ему посулят рай на небе,
И толстый поп благословит;
Старик хотел - всего лишь! - хлеба,
И очень не хотел молитв.
Вот в уголке укромном - двое.
Он говорит, держа цветок:
Ах, как презренно все мирское,
Как он не понят, одинок...
Ей повторяя то и дело,
Что небу дорог их союз,
Так хочет он - всего лишь! - тела,
Но только без священных уз.
Она - то робко намекает,
Что разделяет эту страсть;
То - вдруг стыдливо замолкает...
Она греха вкусила всласть,
Но с виду - ангел, если нужно,
Силен в притворстве слабый пол.
А нужно ей - всего лишь! - мужа,
Поскольку возраст подошел.
Вот возле лавки - покупатель.
Купец красиво говорит:
И о семье расспросит кстати,
И что угодно разъяснит
Любому, будь то вор, бездельник,
Неважно - молод или стар,
Ведь ждет купец - всего лишь! - денег
За залежавшийся товар.
А вот восторженный художник
Наносит жизнь на полотно:
Святой старик с сумой дорожной
Отверг и мясо, и вино;
Вот в страсти подлинной мужчина
Готов на подвиг - позови! -
А в гордой девушке невинность
Сопротивляется любви;
Купец, заботлив не по чину,
Готовый всё раздать из рук...
"Что за правдивая картина!",-
Решили хором все вокруг.
Холсты бывали быстро сбыты,
Звенело золото в руке...
Художник, ставший знаменитым,
Сидел подолгу в кабаке.
Сломавши кисть, просил мадеры,
И пил, пытаясь захмелеть:
Ведь он хотел - всего лишь! - веры,
В то, чем играли лицемеры,
А не подделанных монет.