Родители в пору моего детства естественно всегда были на работе, а я оставалась под присмотром бабушки, которая смотрела сквозь пальцы на мои шалости и чрезмерную двигательную активность. Когда мне надоедало лазать по заборам, гаражам, деревьям и драться с мальчишками, я начинала орать песни, услышанные в телевизоре и радио. Пока матери не было дома, шифоньер с её гардеробом находился в полном моём распоряжении. И я, напялив на себя какое-нибудь её крепдешиновое платье, метя подолом ступеньки, выходила к подъезду и затягивала:
- Вы слыхали, как поют дрозды…
Или:
- Чунга Чанга, синий небосвод…
Старушки на лавочках одобрительно улыбались, дружно хлопали и говорили частенько матери:
- Да отдайте вы её в музыкальную школу!
Однажды мои песнопения услышала руководительница хорового кружка в комнате школьника, в которой стоял старый расстроенный рояль Steingraeber & Sohne с ободранными клавишами. Так я стала солисткой дворового хора. И мне даже пришлось один раз выступить на судоремонтном заводе перед рабочими в актовом зале, отчего я разволновалась так, что у меня поднялась температура. Как сейчас помню:
- Светит месяц, светит ясный, светит жёлтая луна,
и
- Бескозырка белая, в полоску воротник...
Успех был оглушительный, мать в зрительном зале вытирала слёзы…
После выступления я слегла с ветрянкой, и мне торжественно принесли в кровать газету «Большая Волга» с моим портретом.
А потом была музыкальная школа, нескончаемые гаммы и недовольное брюзжание соседей:
- Да когда же она замолчит!!!