Лобанова Оксана Владимировна,
Отрадная Ирина,
Пухальская Лариса Владимировна
Хороший учитель
I
Вова Лавров родился слабым и болезненным. До 6 лет он лежал в больнице больше 5 раз. Друзей у него практически не было, зато дома после долгих курсов лечения и бесконеч-ных больниц мальчика всегда ждал его Верный. Красивый, с гладкой блестящей коричнево-черной шерстью пес с непревзойденными навыками настоящей бойцовой собаки и манерами истинного офицера был сильно привязан к мальчику, скучал, когда Вовы не было: лежал в коридоре, положив голову на лапы, и еле слышно поскуливал, прислушиваясь к шагам на лестнице. Когда маленького хозяина привозили из больницы, пес, забыв о солидности и сдержанности, скакал около него, шершавым языком лизал руку, повизгивал от восторга. Такими вечерами, обычно категоричные в этом плане родители, смягчались и разрешали псу оставаться с мальчиком на ночь.
Вове еще не было 7, как мама твердо решила: если он будет учиться, то только дома. Мальчик часто слышал родительские разговоры на кухне. Папа долго не мог уступить, боял-ся лишить сына прекрасных и веселых школьных дней, однако Арина Александровна, не-смотря на убедительные аргументы и доводы мужа, Вовины слезы (в конце концов, не каж-дому же предлагают отказаться совсем от общения со сверстниками, тем более в таком возрасте!), оставалась непреклонной. Не смог ее переубедить и глава департамента образова-ния, который очень сильно рекомендовал не переводить ребенка на домашнее обучение, ссылаясь на многие причины, в том числе и отсутствие у него выдающихся личных способностей (после этого Арина Александровна метнула в него полный ярости взгляд, от которого чиновнику стало как-то не по себе). Однако через час разговора сдался и он, а спустя неделю после первого сентября в дом к Лавровым пришел персональный учитель для Вовы – Григорий Афанасьевич.
Что-то было в нем героическое, мужественное, даже воинственное, однако в свои 86 лет он выглядел так, как и положено дедушке, – седовласый, в прямоугольных очках в ста-рой роговой оправе, с сеткой морщин на щеках. В коричневом клетчатом пальто и со связкой книг подмышкой, он напоминал то ли какого-то знаменитого ученого, то ли великого путешественника. Мудрый взгляд, добрый и сочувствующий, сухие и горячие старческие руки… Вова полюбил своего учителя с самой первой минуты…
- Ну, здравствуй, малец. Меня зовут Григорий Афанасьевич, и я буду твоим учителем на ближайший год.
- А дальше?
- Что дальше?
- Потом Вы куда? Год со мной, а дальше что?
- Мне летом нужно будет уехать, я не знаю, смогу ли к тебе вернуться.
Вова смотрел на него во все глаза, пытаясь в первый день запомнить каждую черту, каждую деталь внешности своего наставника.
Возле двери послышался шорох. Вова подбежал и резко ее распахнул. В комнату бук-вально влетел Верный и принялся тыкать своим носом в лицо мальчика, выражая этим свои самые искренние чувства к маленькому хозяину. Вова рассмеялся, слегка оттолкнул пса и снова сел на кровать. Верный, как ни в чем не бывало, схватил зубами аккуратно свернутый бордовый плед, который до этого времени лежал в углу комнаты, как смог затащил его на кровать, запрыгнул сам и лег на него, положив свою голову на колени ребенка. Вова, улыба-ясь и несколько смущаясь поведения четвероного друга, осторожно расправил плед под псом.
- Вот так красавец! – похвалил учитель, несколько удивленный такой теплой встре-чей. - Где же такое чудо нашли?
- У меня папа военный. Точнее, пограничник, на Кавказе долго служил. У него там есть друг – дядя Алмат. Он очень хороший. Когда папа возвращался домой, то дядя Алмат всегда передавал подарки для меня, - с этими словами Вова указал рукой на стену. Григорий Афанасьевич развернулся и увидел перед собой крепкую полку, уставленную диковинными, вырезанными из дерева фигурками зверей. - А однажды папа приехал, держа в руках коробку с такими ровными кругленькими дырочками - дядя Алмат передал. Я открыл, а там Верный. Дядя часто звонит нам, спрашивает, как у него дела. Верный умный, просто жуть! И добрый, - улыбаясь, отвечал Вова.
- А почему Верный? Кто такое имя дал?
- Мама. Когда папа его выпустил из коробки, мы как раз смотрели фотографии с Кав-каза. На одной был дядя Алмат. Верный, когда увидел его, так жалобно заскулил, будто уже скучал. Мама покачала головой и сказала: «Как же тебя кормить-то, Верный, а? Вырастешь, больше Вовки будешь». С тех пор и зовем его так.
Верный сидел у ног своего маленького хозяина, слушая внимательно и будто пони-мая, что говорят о нем. Красивая черно-коричневая шерсть блестела в свете лампы, черные глаза смотрели как-то… по-человечески что ли.
- А теперь перейдем к твоей учебной программе, - наконец заговорил Григорий Афа-насьевич. - Я так думаю, читать ты умеешь, буквы знаешь, считаешь-вычитаешь хорошо?
- Да! - ответил Вова и протянул заранее подготовленные исписанные детским маль-чишеским почерком тетрадки.
- Хорошо, хорошо. Я верю, – с мягкой улыбкой сказал Григорий Афанасьевич и по-ложил тетради к себе на колени. - Моя же задача за год обучить тебя истории.
Немой вопрос в глазах Вовы мог бы смутить учителя, но он только тихо засмеялся.
- Конечно, в настоящих школах историю как науку изучают позже, - все еще улыба-ясь, говорил Григорий Афанасьевич, - однако мне поставили задачу сделать из тебя интелли-гента, интеллектуала и… твоя мама много слов в словаре на букву «и» нашла.
Вова засмеялся и устроился поуютнее в кресле. Верный повернул свою голову к Гри-горию Афанасьевичу и навострил большие черные уши. Новый учитель определенно нра-вился им обоим.
- Держи, - сказал учитель и протянул мальчику книгу, на которой филигранным пе-чатным шрифтом было написано «ИСТОРИЯ РОССИИ».
Сказать, что учебник был новый, можно с большой натяжкой. Хотя и стояла дата «2005 год», было видно, что книгой пользовались часто. Он был сильно потрепан, многие листы уже пожелтели и слегка порвались по краям.
- Мы с тобой живем в удивительной стране. Великой, да, по-настоящему великой. В той стране, которая воспитала сотни ученых, писателей, великих путешественников, арти-стов, прекраснейших людей. Знать и чтить историю нашей страны – твой долг, парень. И исполнять мы начнем его прямо сейчас.
Он говорил спокойным, размеренным голосом, а Верный сидел рядом. Григорий Афанасьевич с необыкновенной нежностью смотрел на эту собаку.
- За всю историю, – продолжал учитель, глядя на Верного, - мы участвовали в огром-ном количестве военных столкновений, и ни одна битва не прошла бесследно для нашего народа. Каждый солдат, генерал, фельдмаршал привнес огромный вклад в общую кузницу победы. Даже мне «посчастливилось», - усмехнулся Григорий Афанасьевич, - поучаствовать в войне…
II
- Начавшаяся в июне война с каждым днем забирала в свои тиски все больше несчаст-ных людей. Страдали мирные люди, женщины, дети, старики… На их долю выпала не толь-ко забота о тыле, но и тяжелые муки переживаний за каждого солдата, ушедшего на фронт…
Начало августа1941 года выдалось жарким. Третий месяц войны приносил не столько громких побед или великих битв, сколько страданий и огромные потери для обеих сторон столкновения. Среди бесконечного дождя из пуль и снарядов пришлось повоевать не только людям, но и животным. Да, да, – заметив удивленный Вовин взгляд, кивнул Григорий Афа-насьевич, - я слышал историю о кошках, лошадях, даже голубях на войне. Но бо;льшую роль сыграли, конечно же…
- Собаки, - тихо прошептал Вова, глядя на своего четвероногого друга.
- Верно. В конце июля - начале августа Гитлеру уже стало понятно, что его план, в котором к 3 августу должен был пасть Киев, с треском провалился, как и мечта провести 8 августа «парад Победы» в столице Украины. С лёту взять Киев не удалось, и немецкая армия получила приказ обойти его с южной стороны.
Часы с кукушкой в соседней комнате пробили 4 часа дня. Григорий Афанасьевич не-которое время молчал.
- Знаешь ли ты, что такое Зеленая Брама? – вновь заговорил учитель, - Нет, эту мест-ность ты не найдешь ни на одной из карт Великой Отечественной, - сказал Григорий Афа-насьевич, когда Вова потянулся за историческим атласом.– Но если ты все-таки решишь по-искать, то обрати внимание на правобережье украинской реки Синюха. Раньше об этом мол-чали… Однако теперь это место известно народу как поле, возможно, одного из самых тра-гичных боев в истории Второй мировой. Сказать откровенно, так если бы Евгений Долма-товский свою книгу «Зеленая Брама» не написал, никто бы так и не узнал, что же произошло в тех местах…
6-я и 12-я армии Юго-Западного фронта генералов Музыченко и Понеделина попали в окружение и были почти уничтожены при отходе на запад. Ты только представь, что армия, некогда сто тридцатитысячная, вернулась из Зеленой Брамы лишь с 11 тысячью бойцов! Остальные попали в плен или были убиты…
Так вот. На базе Коломийской пограничной комендатуры создали отдельный батальон пограничного отряда охраны тыла Юго-Западного фронта, на службе в котором находились служебные собаки. Нелегко им приходилось: люди-то с трудом сохраняли жизнь в это непростое время, а им, беднягам, еще хуже было. Командир батальона майор Лопатин, несмотря на крайне плохие условия содержания, отсутствие надлежащего корма и на предложения командования отпустить собак, этого не сделал. Свой последний бой эти верные до конца «бойцы» дали у села Легедзино 30 июля, прикрывая отход штабных частей командования Уманской армейской группировки. Когда майору стал понятен и без того очевидный факт, что не смогут пятьсот солдат одолеть немцев, он дал приказ послать в рукопашный бой с фашистами пограничников и служебных собак. Это был последний резерв.
Григорий Афанасьевич вновь замолчал и отвернулся к окну. В течение получаса ни-кто не нарушил в этой комнате тишину. Наконец он начал:
- На это было нельзя смотреть без ужаса: 150 полуголодных, обученных овчарок не-сутся в самую гущу людского сражения под бесконечной стеной автоматной очереди. Они их кусали, впивались фашистам в глотки – ну что еще может сделать собака?
Наконец, искусанные, порубанные штыками немцы отступили, однако бой еще не был окончен. На подмогу подошли танки. С рваными ранами, воплями ужаса, обессилевшие немцы вспрыгивали на танковую броню и яростно расстреливали бедных псов. Уцелевшие собаки кое-как доползали до своих погибших хозяев и ложились рядом с ними. Немецкие звери пристреливали каждую овчарку, а те из них, кого не подстрелили немцы, отказывались от пищи и умерли от голода на поле.
Лишь одна овчарка смогла доползти до хаты и упала у двери. Преданного четвероно-гого друга приютили, выходили, а по ошейнику на ней селяне узнали, что это были погра-ничные псы не только Коломийской погранкомендатуры, но и специальной школы служеб-ного собаководства капитана Козлова. После того боя жителям села было разрешено похо-ронить советских пограничников. Всех, кого нашли, собрали в центре поля и похоронили вместе с их верными четвероногими помощниками, а тайну захоронения спрятали на долгие года
Порывшись в сумке, Григорий Афанасьевич достал фотографию.
- На окраине села, там, где и проходил единственный в мире рукопашный бой людей и собак с фашистами, установили единственный в мире памятник человеку с ружьем и его верному другу – собаке. «Остановись и поклонись. Тут в июле 1941 года поднялись в по-следнюю атаку на врага бойцы отдельной Коломыйской пограничной комендатуры. 500 по-граничников и 150 их служебных собак полегли смертью храбрых в том бою. Они остались навсегда верными присяге, родной земле».
III
- …Навсегда верными присяги, родной земле, - повторил шепотом Вова.
В комнате повисло молчание. Вова сидел на своем стуле, и перед его глазами вновь возникали картины рассказанного: маленькая украинская деревушка, оказавшаяся в эпицен-тре этих ужасных событий, сотня убитых собак, павших в бою за правое дело, и этот памят-ник - символ мужества и непоколебимости народа в бою против общего врага.
- Эх, парень, время-то смотри сколько, – сказал учитель, когда часы в соседней ком-нате пробили 6 вечера. – Мне пора. Увидимся послезавтра.
Он встал, ласково потрепал Верного по голове, подмигнул Вове, взял все книги, которые принес с собой, и вышел из комнаты. Через пару минут раздалось «До свидания!» и хлопнула входная дверь. Через некоторое время в комнату зашла мама.
- Ну как тебе, сынок?
- Мама! Спасибо тебе большое! Он самый лучший учитель на свете! Пусть он прихо-дит так часто, как только может! – Вова радостно бросился маме на шею.
Учитель обещал прийти через 3 дня, но так и не пришел. Он не взял платы за про-шлый урок, не звонил насчет следующего. Вова каждый день сидел и смотрел в окно, наде-ясь увидеть знакомое клетчатое пальто, но, сколько ни всматривался, Григорий Афанасьевич не появлялся.
Через месяц в дом к Лавровым пришло письмо от Певцовой Анны Григорьевны. Ро-дители взяли конверт и ушли в свою комнату, их не было около получаса. Вова подошел к двери в комнату родителей и услышал необычно тихий мамин голос: «Он его так полюбил. Я не смогу это сказать». Вова открыл дверь к ним в спальню и увидел помрачневшего отца и красное заплаканное лицо матери. Родители в испуге посмотрели на мальчика, не зная, что сказать. Но Вова все понял в свои 6 лет. Григорий Афанасьевич уехал раньше, чем ожидал.
В тот вечер был дан последний урок его лучшего Учителя.