Вот сцена.
Вот опять я здесь.
Горит стосвечно-огненная рампа.
За занавесом шепчется толпа
в предчувствии комического действа.
Я фат и скоморох.
Мое начало
ввергает всех в пустое торжество.
Фривольный смех на части рвет остатки
свинцовой тишины.
Я кланяюсь,
и… гром аплодисментов
меня возносит на вершину славы
и падает мне под ноги цветами -
невольниками почести земной.
Зачем народ внимает лицедейству,
вскрывающему гнусные пороки,
присущие мирскому бытию?
За то ли, что герои жуткой пьесы,
зовущейся наивным словом «Жизнь»,
себя считают верхом совершенства,
творцами благ и лекарями душ.
Всяк видеть хочет,
глядя представленье,
ничтожность и пигмейство у других,
в себе же – только ум и добродетель:
сам – гений, прочие – уродство,
ошибки эволюции земной…
Театр – безусловное мерило
людских поступков,
но и он порою
бессилен перед грешностью людской,
пред мнением, бытующим вокруг.
Так труден путь по бездорожью жизни!
ведь всякая дорога – пыль и грязь,
и только тот ее преодолеет,
кто видит все пороки у себя,
в других же – чистоту и непорочность.
Простить сумевший недругов своих,
достоин сам врагов своих прощенья!