И СМЕХ И ГРЕХ
(заметки о нашей интеллигенции)
вместо эпиграфа:
18 февраля 2016 года кинорежиссёр Никита Михалков в интервью информационному агентству «Интерфакс» сказал, что бывших президентов страны Горбачёва и Ельцина за все их преступления против русского народа нужно судить как уголовных преступников, а потом в телепередаче «Бесогон» гневно осудил строительство помпезного Ельцин-центра в Екатеринбурге, хотя из рук Ельцина в октябре 1995 г. (спустя два года после расстрела Верховного Совета РФ) Михалков охотно принял награду «За заслуги перед Отечеством». В ответ на высказывание Михалкова Горбачёв не на шутку разозлился и сказал: «Никите Михалкову нужно успокоиться. В политику ему не нужно влезать. В стране должно быть меньше сумасшедших» (интервью Горбачёва на радио «РСН», 18. 02. 2016).
Я за войну, за интервенцию,
Я за Царя - хоть мертвеца.
Российскую интеллигенцию
Я презираю до конца.
Георгий Иванов
Когда-то Максим Горький, пытаясь защитить от расстрелов в ЧК русских интеллигентов, написал в письме Ленину, что интеллигентов нужно беречь, потому что «интеллигенция - это мозг нации». В ответ, в письме от 15 сентября 1919 г. Ильич сказал как отрезал: «Ваши интеллигентики - это лакеи капитала, мнящие себя мозгом нации. На самом деле это не мозг, а говно». (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. М.: изд-во политической литературы, 1978. Т. 51, стр. 49). Как в воду глядел вождь «пролетарской революции». Начиная с Михаила Хераскова, Александра Сумарокова, Ивана Елагина, Николая Новикова, Семёна Гамалеи, Александра Радищева, а затем декабристов, одиозная русская интеллигенция в поисках смысла жизни шарахалась в какие угодно стороны и норы - масонские ложи, спиритические кружки, теософские и антропософские братства, подпольные революционные банды типа «народовольцев», декадентские салоны вроде «башни Вячеслава Иванова», кадетские, эсеровские и социал-демократические партии. Не хватило ей только интеллекта (то есть ума) дойти до православного храма и упасть в ноги Христу, чтобы замолить свои кровавые грехи и злодейства. Злодейства вовсе не в переносном, а в самом прямом и буквальном смысле.
5 октября 1993 года после расстрела Верховного совета в Белом доме на Краснопресненской набережной в Москве газета «Известия» опубликовала печально знаменитое письмо сорока двух представителей интеллигенции в поддержку отдавшего приказ о расстреле президента Ельцина. Текст беспрецедентный по своему цинизму и бесстыдству. Цитирую: «Нам очень хотелось быть добрыми, великодушными. Но ведьмы, а вернее - красно-коричневые оборотни, наглея от безнаказанности, оклеивали на глазах милиции стены своими ядовитыми листками, грязно оскорбляя народ, государство, его законных руководителей, сладострастно объясняя, как именно они будут всех нас вешать. Что тут говорить? Хватит говорить! Пора научиться действовать. Эти тупые негодяи уважают только силу. Так не пора ли её продемонстрировать нашей юной, но уже, как мы вновь с радостным удивлением убедились, достаточно окрепшей демократии?»
Среди подписантов этого гнусного, человеконенавистнического манифеста, кроме академика Д.С.Лихачёва – сплошь одни «инженеры человеческих душ», известные писатели и поэты: Булат Окуджава, Андрей Дементьев, Роберт Рождественский, Белла Ахмадулина, Юрий Нагибин, Александр Кушнер, Виктор Астафьев, Даниил Гранин, Анатолий Приставкин, Мариэтта Чудакова, Борис Васильев. Последний – напомню – автор душещипательной повести с пафосным названием «Не стреляйте в белых лебедей». Интересная логика у человека: в лебедей – ни-ни, ни в коем случае нельзя, а в людей, оказывается, можно. Чего с ними «красно-коричневыми» церемониться? Когдя я прочёл биографию этого «гуманиста», я ещё более изумился: его отец был офицером Русской императорской армии, а мать по происхождению дворянка. Чудны дела твои, Господи. Комментировать письмо писателей-гуманистов особенной надобности нет. И так всё ясно. Напомню только, что, по данным известного учёного-историка Андрея Фурсова, во время карательной операции, осуществлённой в Белом доме, погибло по меньшей мере 1800 человек. Их трупы вывезли на барже по Москве-реке и где-то сожгли. Руководил вывозом мертвецов (по данным Фурсова) одиозный интеллигент по фамилии Починок. Точное количество жертв и место их захоронения до сих пор неизвестно. Да и вряд ли когда-нибудь будет известно.
Недавно вышел на экраны кинотеатров и телевизоров новый фильм Никиты Михалкова «Солнечный удар», где «великий режиссёр всея Руси» наряду с адюльтером одной скучающей дамочки и эротическими страданиями смазливого поручика воспроизвёл на киноплёнке фрагменты бунинского дневника «Окаянные дни». В телерепортажах из кинотеатров показали снятые крупным планом залитые слезами лица благодарных зрителей этой полуразвесистой клюквы. Восторги хлещут через край: «Обожаю прозу Бунина! Бунин гений! Он всё увидел и описал, как настоящий пророк!» Никому и в голову не приходит, что Иван Алексеевич Бунин, пока жареный большевицкий петух его в одно место не клюнул, очень даже кокетливо заигрывал с этими самыми большевиками, поскольку идейно воспитан был своим родным братом. В 1912 г. в интервью газете «Голос Москвы» Бунин сообщил: «Теперь тяготею больше всего к социал-демократии, хотя сторонюсь всякой партийности» (Бунин И.А. Собр. соч. в 9-ти тт. М., 1965-1967. Т. 9, стр. 541). Социал-демократические взгляды возникли у Бунина не с бухты-барахты. Исключённый в 1886 г. из Елецкой гиманазии за неявку с каникул и неуплату за обучение, Бунин прошёл домашний курс образования под руководством старшего брата Юлия, революционера-народника, активного деятеля «Чёрного передела». За революционную пропаганду среди студентов Юлий Бунин весной 1881 г. был исключён из Московского университета и выслан из Москвы. Чему недоучившийся студент мог научить недоучившегося гимназиста, представить нетрудно. В 1899 г. с группой единомышленников-социалистов Юлий Бунин основал журнал «Начало», где печатались статьи Г.В.Плеханова и В.И.Ленина. А 2 марта 1918 г. в самом начале дневника «Окаянные дни» Иван Алексеевич Бунин написал о Ленине: «О, какое это животное!» Запоздалое прозрение, что и говорить.
В речи, произнесённой перед русскими эмигрантами в Париже 16 февраля 1924 г., И.А.Бунин сказал о «вожде мирового пролетариата» очень проникновенные слова: «Ленин – это выродок, нравственный идиот от рождения, в самый разгар своей деятельности он явил миру нечто чудовищное, потрясающее: он разорил величайшую в мире страну и убил несколько миллионов человек – и всё-таки мир уже настолько сошёл с ума, что среди бела дня спорят, благодетель он человечества или нет? Когда узнаёшь, что град святого Петра переименовывается в Ленинград, то охватывает поистине библейский страх не только за Россию, но и за Европу». Хотел бы я спросить прославленного нобелевского лауреата после этой зажигательной речи: «Где же Вы раньше-то были со своими обличительными филиппиками, Иван Алексеевич? Не Вы ли всего за несколько лет до Октябрьского переворота сочинили повесть «Деревня», где в «образе» неких сёл под говорящими названиями Дурновка и Чёрная Слобода вывели весьма мрачную и безотрадную картину «тёмной, отсталой» России: «Бури и ледяные ливни, дни, похожие на сумерки, грязь, усеянная мелкой жёлтой листвой, необозримые пашни и озими вокруг Дурновки и без конца идущие над ними тучи опять ТОМИЛИ НЕНАВИСТЬЮ К ЭТОЙ ПРОКЛЯТОЙ СТРАНЕ, где восемь месяцев метели, а четыре – дожди, и где за нуждой приходится идти на варок или в вишенник».
Всегда, с самого момента зарождения нашей интеллигенции, Россия была для неё не святой Русью, не родиной-матерью, а «проклятой страной» (нынешние либералы выражаются помягче, они говорят «эта страна»). Стишок «Как сладостно отчизну ненавидеть и жадно ждать её уничтоженья!» сочинил не какой-нибудь записной сатирик Орлуша, а потомственный дворянин, выпускник Петербургского университета, один из образованнейших людей своего времени Владимир Печерин. Впоследствии он раскаялся в этом кощунстве, оправдывался признанием: «На меня подул самум европейской образованности и все мои верования, все надежды (связанные с Россией. – Д.Н.) облетели как сухие листья. В припадке байронизма я написал эти безумные строки». Только ведь из песни слов не выкинешь. Что написано пером… Другой «образованец», сын профессора и академика, корифей русского символизма Андрей Белый в разгар трагической русско-японской войны радостно провозгласил:
Тухни, — помойная яма!
Рухни, — российский народ!
Скоро уж маршал Ояма
С музыкой в город войдёт.
Новоявленный классик, которого ретивые литературоведы (вроде Людмилы Сараскиной) сравнили чуть не со Львом Толстым, оказавшись за океаном на попечении своих хитроумных покровителей, вдохновенно продекламировал в одной из своих зажигательных речей: «Соединённые Штаты Америки давно проявили себя как самая великодушная и самая щедрая страна в мире! Где бы ни произошло наводнение, землетрясение, пожар, стихийное бедствие или болезни – кто помогает первым? – Соединённые Штаты! Кто помогает больше всех и совершенно бескорыстно? – Соединённые Штаты!» Эта изумительная по бесстыдству тирада произнесена Солженицыным после атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, после того, как «сердобольные» Соединённвые Штаты «совершенно бескорыстно» выжгли напалмом многострадальную землю Северного Вьетнама. А в ближайшем будущем ждали своей очереди на растерзание и бомбы Сербия, Ирак, Ливия.
Сотни лет плевали в колодец святой Руси, из которого пили живую воду, едва ли не все наши пресловутые «интеллигенты». Чего же мы после этого от них ждём? Какой «любви к Родине» и какой «демократии»? Да и что уж там недоучившийся в гимназии Бунин, когда даже блестяще окончивший Санкт-Петербургский Императорский университет, рафинированный эстет Александр Блок в октябре 1905 года в Петербурге охотно принял участие в революционной демонстрации и нёс во главе её красный «кровавый флаг» - почти как Исус Христос в финале поэмы «Двенадцать». В письме к Василию Розанову (нашёл кому расхваливать революционный террор!) от 20 февраля 1909 г. Блок написал: «Сам я не террорист уже по тому одному, что литератор. Как человек, я содрогнусь при известии об убийстве любого из вреднейших государственных животных, будь то Плеве, Трепов или Игнатьев. И, однако, так сильно коллективное озлобление и так чудовищно социальное неравенство положений – что Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕ ОСУЖДАЮ ТЕРРОРА. Ведь правда всегда на стороне «юности». Современная русская государственная машина есть, конечно, гнусная, слюнявая, вонючая старость: семидесятилетний сифилитик, который пожатием руки заражает здоровую юношескую руку. Революция русская в её лучших представителях – юность с нимбами вокруг лица. Ведь это ясно, как Божий день». В письме к матери от 13 апреля 1909 г. Блок написал ещё нечто похлеще: «Несчастны мы все, что наша родная земля приготовила нам такую почву – для злобы и ссоры друг с другом. Все мы живём за китайскими стенами, полупрезирая друг друга, в то время как ЕДИНСТВЕННЫЙ ОБЩИЙ ВРАГ НАШ – РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ И ЦЕРКОВНОСТЬ. НАДО СОВСЕМ НЕ ЖИТЬ В РОССИИ И ПЛЮНУТЬ В ЕЁ ПЬЯНУЮ ХАРЮ». А ведь и Бунин, и Блок - далеко не самые худшие представители нашей интеллигенции. Нельзя забывать, что Февральскую революцию 1917 года в припадке самоубийственной эйфории приняла с восторгом вся (за редчайшим исключением) русская интеллигенция, включая членов правящей династии. Великие князья Кирилл Владимирович и Николай Михайлович весело разгуливали по Петербургу с красными бантами на груди. А потом униженно сидели среди прочих посетителей в приёмной Керенского, дожидаясь, когда их соизволит принять этот отпетый прощелыга и масон, ставленник мировой закулисы.
Одновременно с «Солнечным ударом» режиссёр Звягинцев снял свой фильм о судьбе России под претенциозным названием «Левиафан». Здесь, как и в бунинском рассказе «Деревня», как и во многих творениях наших интеллигентов (кроме романа «Лето Господне» И.С.Шмелёва), Россия предстаёт всё той же «проклятой страной», где испокон веков обречённо прожигают свою жизнь не какие-то там мифические Зои Космодемьянские, Александры Матросовы, Сергии Радонежские, Серафимы Саровские, а одни только прожжённые алкоголики, воры, продажные девки да придурки. Очень порадовались бы такой «историософской концепции», конечно, и Салтыков-Щедрин (давший родному отечеству прозвание «город Глупов»), и Чернышевский (автор сентенции «Россия - страна рабов, снизу доверху - все рабы»), и пламенная демократка Валерия Новодворская со своими дикими разглагольствованиями вроде этого: «Если бы США напали на Россию, для нас это было бы хорошо. Для России лучше быть штатом США. Только скоты и совки могут быть здесь счастливы. Мыслящий человек быть счастлив в России не может. Россия - это не только страна дураков, но и страна хамов. Если Россия погибнет вообще, я лично роптать не буду». Даже совсем уж мелкие интеллигентишки и те то и дело норовят присоединиться к дружному русофобскому хору. Вот характерное высказывание в блоге радиоведущей Ксении Лариной: «От слова «патриотизм» тошнит уже какими-то червяками и вишнёвыми косточками. Патриотизм отвратителен. Я не люблю родину давно и убеждённо. И это не мешает мне жить». Бьюсь об заклад - никогда - слышите вы? - никогда не дождётесь вы от нашей интеллигенции трепетной, совестливой, всепрощающей, согревающей душу любви к матушке России. Почему? Тайна, покрытая мраком. Неразрешимый ребус. Загадка свинкса.
Не так давно, в январе 2015 г., на церемонии учреждённой Никитой Михалковым премии «Золотой орёл» лучшими российскими кинофильмами (согласно голосованию неких «киноакадемиков») признаны «Солнечный удар» и «Левиафан». Кто бы в этом сомневался. Сами себя провозглашают «гениями», сами варятся в собственном бульоне тщеславия. Ни единой секунды не сомневаются в своём великом таланте. Просто диву иногда даёшься, до чего весело и загадочно наше житие-бытие. При любой власти и любой спущенной сверху идеологии наши «инженеры человеческих душ» ведут себя по-интеллигентски образцово. В 1978 году благодаря протекции своего отца (влиятельного чиновника, председателя Союза писателей России) Никита Михалков стал лауреатом премии Ленинского комсомола, а 7 декабря 1993 года - спустя всего два месяца после расстрела Российского парламента - охотно принял в Кремле из рук Ельцина Государственную премию за кинофильм «Урга». 21 октября 1995 года в Кремле Ельцин вручил Никите Михалкову орден «За заслуги перед Отечеством 3-й степени». Ни для кого не секрет, что своей карьерой и своим благополучием режиссёр Михалков целиком обязан своему отцу - трижды лауреату Сталинских премий, автору не только незамысловатых текстов типа «Дядя Стёпа милиционер», но и Советского гимна, и стихов, прославляющих «великого вождя народов Сталина». Не будь старший Михалков предприимчивым партийным функционером и любимчиком Сталина, Хрущёва и Брежнева, не видать бы «великому режиссёру», как своих ушей, ни «элитной» дачи на Николиной горе, ни поступления в недоступные в то время для простых смертных Щукинское училище и ВГИК, ни кинематографической карьеры. Казалось бы, из чувства простой человеческой благодарности к Сталину, который дал клану Михалковых бесплатную путёвку в жизнь, не должен был бы «великий режиссёр» в комплоте с либеральной тусовкой обливать помоями Иосифа Виссарионовича. Но не тут-то было. Российский интеллигент всегда идёт в авангарде политического процесса: когда страшно даже открыть рот для критики власть имущих, он молчит как рыба, а когда сверху спущена директива «покритиковать» - он тут как тут. В кинотрилогии «Утомлённые солнцем» режиссёр Михалков ничтоже сумняся обгадил Сталина, как только смог. Обгадил, правда, бездарно и пошло, особенно во второй части своей эпопеи - фильме «Предстояние». Обгадил за смешные по понятиям нынешней интеллигенции деньги - всего за какие-то 40 миллионов долларов. Такой мелочи хватит разве только на то, чтобы пару-тройку раз потусоваться на кинофестивалях в Каннах и Венеции да съездить в Голливуд поглядеть, как тамошним звёздам оскары вручают. Едва ли не единственный честный кинорежиссёр постсоветской России Алексей Балабанов как-то сказал в интервью: «Я кино не снимаю - я кино думаю». У Михалкова всё наоборот. И яркое подтверждение этому - как раз блокбастер «Предстояние». В этом ужасающем по своей пошлости и безвкусице кино «бесстрашный» комдив Котов (его роль исполняет сам Михалков) елозит бедолагу Сталина фейсом по бисквитному торту с диким душераздирающим криком испугавшегося неминуемого возмездия труса. Чуял, видно, нутром вдохновенно вжившийся в образ по системе Станиславского Никита Сергееевич, что возмездие за эту мерзкую кинокартинку для него неотвратимо - не на этом, так на том свете. Впрочем, ничего нового Михалков тут не изобрёл. Лягать мёртвого льва (как осёл в известной басне Крылова) дело нехитрое. Не случайно же с бюджетом в 40 миллионов долларов фильм «Предстояние» стал самым дорогим и самым провальным в истории российского кино.
Со Сталиным и трепетной любовью к нему российской интеллигенции вообще интересное кино получается. Какими только помоями и грязью ни обливали либерал-демократы (начиная со времени горбачёвской «перестройки») Шолохова, Твардовского, Исаковского, Смелякова или Симонова за их славословия «вождю народов». Досталось даже бедолаге Булгакову за его конъюнктурную пьесу «Батум», где царь Николай II представлен умственноотсталым самодуром, а молодой и горячий революционер Джугашвили - несгибаемым борцом за свободу и независимость пролетариата. В связи с этим не грех напомнить нынешним либералам, что многолетнюю эстафету стихотворного «культа личности» в советской поэзии первым открыл не кто иной, как почётный нобелевский лауреат Борис Пастернак. По свидетельству его знакомых и коллег по писательскому цеху (Надежды Мандельштам, Александра Фадеева, Корнея Чуковского, Ильи Эренбурга) он «просто бредил Сталиным». Поэтому и опубликовал 1 января 1936 года в газете «Известия» свои верноподданнические панегирики любимому вождю. Вот отрывок одного из них:
… А в те же дни на расстоянье
За древней каменной стеной
Живёт не человек — деянье:
Поступок, ростом с шар земной.
Судьба дала ему уделом
Предшествующего пробел.
Он — то, что снилось самым смелым,
Но до него никто не смел.
За этим баснословным делом
Уклад вещей остался цел.
Он не взвился небесным телом,
Не исказился, не истлел.
В собранье сказок и реликвий,
Кремлём плывущих над Москвой,
Столетья так к нему привыкли,
Как к бою башни часовой.
Но он остался человеком
И если, зайцу вперерез
Пальнёт зимой по лесосекам,
Ему, как всем, ответит лес.
И этим гением поступка
Так поглощён другой - поэт -
Что тяжелеет, словно губка,
Любою из его примет.
Как в этой двухголосной фуге
Он сам ни бесконечно мал,
Он верит в знанье друг о друге
Предельно крайних двух начал.
Абракадабра, что и говорить, жуткая. Я, например, прочёл раз десять, но так ничего и не понял - особенно про «зайца вперерез». Хотя нет, кое-что понял. Понял про нашу пресловутую «интеллигенцию». Лизать задницу начальству можно, как известно, несколькими способами. Можно делать это угрюмо, поневоле, из-под палки, от страха потерять работу или выгодную должность. Можно - застенчиво, скромно, почти нехотя, запинаясь и краснея от смущения. Лучшие представители нашей интеллигенции на примере Пастернака всегда делают это виртуозно, изобретательно, вдохновенно, искренне - как говорится, с огоньком! У Пастернака Сталин не просто чудо-великан, Гулливер в стране лилипутов, «гигант мысли и отец русской демократии» («ростом с шар земной»). Сталин у Пастернака - былинный богатырь, Илья Муромец и витязь в тигровой шкуре в одном флаконе - «он — то, что снилось самым смелым». Но не был бы Борис Леонидович типичным представителем российской интеллигенции, если бы остановился только на этом робком словоблудии. Сталин у него - святее всех святых, включая живым вознёсшегося к престолу Господа библейского пророка Илию - «он не взвился небесным телом, не исказился, не истлел». Все святые пророки, мученики и их мощи, по Пастернаку, естественно, исказились и истлели, а вот Иосиф Виссарионович - нет. Иосиф Виссарионович, оказывается, вообще равен Господу Богу - он вовсе не сын бедного сапожника из Гори, он даже никогда не рождался, а был всегда и будет всегда, ведь «столетья так к нему привыкли»… Ну, и особенно умиляет, конечно, последний, заключительный пастернаковский подлиз сталинского афедрона, когда будущий нобелевский лауреат застенчиво и кротко говорит о себе в третьем лице - дескать, я, поэт, полное ничтожество, пыль земная, червь, ведь я так «бесконечно мал» по сравнению с кремлёвским великаном-гением, который «ростом с шар земной». На месте Сталина я бы принял это за злую издёвку и сослал её автора вслед за Мандельштамом в Чердынь или на Колыму. Ведь (как тогда, так и теперь) всем известно, что ростом Иосиф Виссарионович не вышел, был приземист и низкоросл. Кроме того, Сталин имел различные телесные дефекты: сросшиеся второй и третий пальцы на левой ноге, лицо в оспинах. В детстве, когда ему было 7 лет, его на улице в Гори сбил фаэтон, в результате чего он получил сильную травму руки и ноги. После этого у него на всю жизнь левая рука осталась короче правой и плохо сгибалась в локте. Одним словом, величать его после всего этого могучим былинным богатырём «ростом с шар земной» мог только или болван (каким нобелевский лауреат, конечно, не был) или трусливый и грубый льстец, каких среди нашей интеллигенции во все времена было пруд пруди.
Можно понять Осипа Мандельштама, написавшего хвалебную «Оду» Сталину в 1937 году - спустя 4 года после известной и неумной своей эпиграммы про «кремлёвского горца». Загнанный в угол чекистской слежкой Осип Эмильевич спасал свою жизнь. Пастернак же во все времена, даже в годы пресловутой «травли» за публикацию в Италии «Доктора Живаго» (крайне посредственного романа), жил припеваючи рядом с Третьяковской галереей в Лаврушинском переулке (приказ о строительстве этого «буржуйского» дома для писателей отдал сам Сталин) и на «элитной» (как теперь принято выражаться) даче в Переделкино. Можно понять Ахматову, опубликовавшую в 1950 г. в журнале «Огонёк» восхваляющие Сталина стихи. В то время её сын, выдающийся историк-этнолог Лев Николаевич Гумилёв отбывал очередной, четвёртый по счёту тюремный срок. Вот эти стихи:
И Вождь орлиными очами
Увидел с высоты Кремля,
Как пышно залита лучами
Преображённая земля.
И с самой середины века,
Которому он имя дал,
Он видит сердце человека,
Что стало светлым, как кристалл.
Своих трудов, своих деяний
Он видит спелые плоды,
Громады величавых зданий,
Мосты, заводы и сады.
Свой дух вдохнул он в этот город,
Он отвратил от нас беду, —
Вот отчего так твёрд и молод
Москвы необоримый дух.
И благодарного народа
Вождь слышит голос:
«Мы пришли
Сказать, — где Сталин, там свобода,
Мир и величие земли!»
В то же время трудно понять Ахматову, когда она не только исключила эти стихи после смерти Сталина из своих книг, но и написала свою антисталинскую эпиграмму под заглавием «Защитникам Сталина»:
Это те, что кричали: «Варавву
Отпусти нам для праздника!», те
Что велели Сократу отраву
Пить в тюремной глухой тесноте.
Им бы этот же вылить напиток
В их невинно клевещущий рот,
Этим милым любителям пыток,
Знатокам в производстве сирот.
При всей виртуозности исполнения логики здесь нет никакой. «Отпусти нам Варавву (разбойника), а Иисуса распни! Пусть кровь его будет на нас и на детях наших!» - дружным хором орали перед дворцом Пилата, как известно, иудеи накануне празднования своего пейсаха. При чём же тут «защитники Сталина» и он в том числе? Суровая и жгучая неприязнь советских (да и нынешних) евреев к Иосифу Виссарионовичу известна и в комментариях не нуждается. Кроме того, следуя ахматовской логике, «этот же напиток» (то есть смертельный яд цикуты) надо было влить и в Зою Космодемьянскую, которая за несколько мгновений до казни, с петлёй на шее, прокричала немецким фашистам с эшафота: «Сталин с нами! Сталин придёт!» За эти слова фашисты после казни надругались над её девичьим телом. Фотоснимок изуродованного фашистами тела Зои Космодемьянской с петлёй на шее опубликован в газете «Правда» 27 января 1942 г. «Этот же напиток», по логике Ахматовой, следовало влить и в легендарного маршала Великой Отечественной войны К.К.Рокоссовского. По свидетельству главного маршала авиации А.Е.Голованова, в 1962 г. Хрущёв предложил Рокоссовскому написать «почерней да погуще» статью против Сталина. Рокоссовский на это ответил: «Никита Сергеевич, товарищ Сталин для меня святой», - и на кремлёвском банкете не стал чокаться с Хрущёвым. На следующий день Хрущёв подписал указ о снятии Рокоссовского с должности заместителя Министра обороны СССР. «Этот же напиток», следуя логике Ахматовой, следовало влить также и в маршала Голованова, и в тысячи других ветеранов Великой Отечественной войны, которые, следуя его примеру, отказались от предложения Хрущёва сдать свои медали с изображением Сталина на переплавку.
Кстати говоря (в связи с Ахматовой) - ещё один штрих к портрету нашей пресловутой интеллигенции. Если кто-то думает, что известные слова из доклада А.А.Жданова об Ахматовой «то ли монахиня, то ли блудница» это изобретение секретаря ЦК КПСС, он глубоко заблуждается. Впервые их произнёс не кто иной как коллега Анны Андреевны по писательскому цеху и её близкий приятель Борис Эйхенбаум. Это он в одной из своих статей в 1921 году написал о лирической героине стихов Ахматовой: «не то блудница с бурными страстями, не то нищая монахиня». Спустя четверть века этой формулировкой и воспользовался в своём разгромном докладе Жданов. Да и последний гражданский муж Ахматовой Н.Пунин отнюдь не отличался благородством. Мало того, что одно время он был страстным любовником агента НКВД Лили Брик (роковой подруги Маяковского), так ещё вдобавок ко всему в 1918 г. в петроградской газете «Искусство Коммуны» назвал поэта Николая Гумилёва «гидрой реакции», которая «вновь поднимает свою битую голову».
Короче говоря, уж больно скоропалительно присоединилась Ахматова к общему хору хулителей Сталина. Судя по всему, запамятовала Анна Андреевна некоторые знаменательные факты своей биографии. Когда 23 октября 1935 г. в Ленинграде были арестованы Лев Гумилёв и Николай Пунин, Ахматова поехала в Москву хлопотать за гражданского мужа и сына. 31 октября она передала в кремлёвский секретариат письмо Сталину, в котором написала: «Арест двух единственно близких мне людей наносит мне такой удар, который я уже не могу перенести. Я прошу Вас, Иосиф Виссарионович, вернуть мне мужа и сына, уверенная, что об этом никогда никто не пожалеет» (Дёмин В.Н. Лев Гумилёв. М.: Молодая гвардия, серия «ЖЗЛ», 2007, стр. 56-57). Сталин прочёл это письмо в тот же день и написал на нём резолюцию: «товарищу Ягоде. Освободить из под ареста и Пунина, и Гумилёва и сообщить об исполнении. И. Сталин» (Дёмин В.Н. Стр. 57). Обоих арестантов тут же отпустили из тюрьмы на свободу - прямо среди ночи, даже не дожидаясь утра. Забыла, видно, Анна Андреевна и о том, как осенью 1941 года её, тяжело больную, по личному приказу Сталина вывезли на самолёте из блокадного Ленинграда и эвакуировали в безопасный и благополучный Ташкент. Поэту не меньшего таланта Ольге Берггольц повезло меньше. В родном Петербурге она чудом пережила все 900 дней блокады, во время которой похоронила умершего от голода мужа. Ещё меньше повезло ленинградцам, которых за два с половиной года блокады погибло, по разным данным, от 600 тысяч до 1 500 000 человек. Только 3 % из них погибли от бомбёжек и артобстрелов. Остальные 97 % умерли от голода. Американский историк и политолог Майкл Уолцер в одной из своих книг написал: «В блокаду Ленинграда погибло больше мирных жителей, чем в аду Гамбурга, Дрездена, Токио, Хиросимы и Нагасаки вместе взятых» (Walzer Michael. Just and Unjust Wars: A Moral Argument with Historical Illustrations. New-York, 1977, р. 160). Во время блокады служащие и воины, не находившиеся на передовой, получали по карточкам в сутки 125 граммов хлеба, хлебом который можно назвать разве что условно. В связи с голодом в городе было немало убийств с целью людоедства. В декабре 1941 года за подобные преступления были привлечены к уголовной ответственности 26 человек, в январе 1942 года — 336 человек, за две недели февраля 1942 года - 494 человека (Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов. М: АСТ, 2005, стр. 679-680). Ничего этого благодаря ужасному «кремлёвскому горцу» с «тараканьими усищами» Ахматова, к счастью, не увидела. Но такова уж особенность нашей интеллигенции - не испытывать чувства благодарности ни к Господу Богу, ни к спасавшим её людям. Ни к кому, кроме себя любимой.
Стоит только нашим либералам завести разговор на тему «сталинские репрессии», как тотчас из глаза загораются яростным гневом, кулаки невольно сжимаются и голос начинает дрожать. Особенная скорбь обуревает их, когда речь заходит, например, о режиссёре В.Э.Мейерхольде, действительно перенёсшем тяжкие муки в застенках НКВД. Вот только при чём тут Сталин? Сам-то Всеволод Эмильевич неужто был безвиннным страдальцем? Однажды он предложил Марине Цветаевой переделать для его Первого Театра РСФСР трагедию «Гамлет». Цветаева (по-иному и быть не могло) отказалась соперничать талантом с Шекспиром. Тогда знаменитый режиссёр обиделся и не долго думая опубликовал в «Вестнике театра» фактический донос на неё. Цитирую: «Вы знаете, - написал Мейерхольд, обращаясь к читателям, - как отшатнулся я от этой поэтессы. Вы помните, какие вопросы задавала нам Марина Цветаева, выдававшие в ней природу, враждебную всему тому, что освящено идеей Великого Октября».
Было это ещё на заре Великого Октября, в феврале 1920 года, и обвинения Мейерхольда остались без последствий. Но ведь ясно же, что опубликуй он их в 1939 году, когда Цветаева вернулась в СССР, она однозначно повторила бы судьбу мужа, дочери Ариадны и сестры Анастасии. Можно ещё вспомнить с какой яростью Мейерхольд травил Михаила Булгакова, призывая «закрыть на замок театры страны» для его пьес. Можно вспомнить донос Мейерхольда на режиссёра Леонида Варпаховского, о котором «неистовый Всеволод» написал: «В лице Варпаховского мы имеем тип, чуждый нам, с которым нужно быть весьма и весьма осторожным». За этот донос Варпаховский поплатился заключением в лагере на Колыме. Аресту подверглась также его жена, пианистка А. А. Миликовская. До сих пор точно неизвестно, была она расстреляна или погибла в одном из лагерей ГУЛАГа. Могла ли после всего этого сложиться по-иному судьба Мейерхольда? Никто ведь пока ещё не опроверг баблейскую истину: «Кто роет яму другому, тот сам упадёт в неё, и кто покатит вверх камень, к тому он воротится» (Книга притчей Соломоновых. 26: 27).
Уж на что, казалось бы, святой праведник в иконостасе наших интеллигентов поэт Осип Мандельштам. Я и сам обожаю его стихи. Но ведь и он почему-то не удержался пусть и от мелкого, но предательства. В 1922 году, уже после отъезда Цветаевой за границу, он опубликовал в журнале «Россия» статью, в которой назвал её стихи «богородичным рукоделием», которое «оскорбляет слух». И далее: «Безвкусица и историческая фальшь стихов Марины Цветаевой о России – лженародных и лжемосковских – неизмеримо ниже стихов Адалис, чей голос подчас достигает мужской силы и правды». Неужто Осип Эмильевич, ещё недавно влюблённый в Цветаеву и боготворивший её, вправду так думал? Вряд ли. Всё гораздо проще. Всё дело в том, что вполне заурядная поэтесса Аделина Адалис была в то время ректором поэтического техникума и любовницей Валерия Брюсова. А Брюсов в ту пору был влиятельным чиновником и совмещал несколько должностей - заведовал литературным подотделом Отдела художественного образования при Наркомпросе, был членом Государственного учёного совета, профессором МГУ, заведующим Отделом художественного образования Главпрофобра, ректором организованного им Высшего литературно-художественного института и вдобавок ко всему являлся членом Моссовета. Поэтому и пришлось Божьей милостью поэту Мандельштаму покривить душой, малость позаискивать перед большим начальником. А Аделина Адалис вскоре в своём сборнике с характерным названием «Власть» вдохновенно воспела в стихах Сталина и «родного луганского слесаря» Климента Ворошилова. Эту книжонку Мандельштам тоже восторженно похвалил. Загадочные всё-таки люди интеллигенты. Абсолютно не подвластные никакому здравомыслию.
Ещё один непререкаемый авторитет и священный кумир нашей интеллигенции - поэт Иосиф Бродский. Его почитатели, вспоминая о нём, непременно сетуют на его «горькую трагическую судьбу» и в этой связи со слезой в голосе обязательно цитируют его стихи: «Я входил вместо дикого зверя в клетку, выжигал свой срок и кликуху гвоздём в бараке...» Никому и в голову не приходит, что это лишь велеречивая фантазия, рассчитанная на легковерие читателя. Ни в каком лагерном бараке Бродский сроду не сидел, а провёл всего лишь полтора года во вполне комфортной ссылке в Архангельской области. Туда к нему много раз приезжали и родители, и его друг Евгений Рейн, и пресловутая сердцеедка Марина Басманова, наставившая рога нобелевскому лауреату с его ближайшим другом Бобышевым как раз накануне «архангельской каторги». В одном из недавних интервью Рейн взволнованно и вполне искренне вспоминал обстоятельства ужасного пребывания своего друга на этой самой «каторге». «Привёз я как-то Бродскому, - рассказал Рейн, - превосходную ветчину из Ленинграда и сварил ему куриный суп для подкрепления сил. Только он, придя домой, к супу даже не притронулся. Просто зачерпнул из банки рукой кусок ветчины, съел его и запил холодной водой из колодца». Ужас, конечно, неимоверный. Каким чудом выжил бедный Бродский на своей «каторге», даже представить невозможно. Зато вполне можно понять, как выживали в советские времена действительно страдальцы и мученики, заключённые ГУЛАГа. Достаточно прочесть «Колымские рассказы» В.Шаламова.
На самом деле несгибаемый борец за правду Бродский вёл себя в архангельском «заточении» очень даже по-интеллигентски образцово. Полностью осознав свою вину перед коммунистической партией и трудолюбивым советским народом, «тунеядец» Бродский искренне раскаялся. В печатном органе Коношского районного комитета КПСС и исполкома Коношского районного совета депутатов трудящихся, сиречь в газете "Призыв", 17 августа 1965 года он опубликовал безупречно верноподданническое стихотворение, которое называется «Тракторы на рассвете». Такому тексту в то время вполне позавидовал бы какой-нибудь писательский карьерист вроде Егора Исаева или Степана Щипачёва:
Тракторы просыпаются с петухами,
Петухи просыпаются с тракторами,
С двигателями и лемехами,
Тишину раскалывая топорами…
И восходит солнце, и смотрит слепо,
И лучами сонные избы косит,
И тракторы возносятся,
Как птицы в небе,
И плугами к солнцу поля возносят!
Это рабочее утро, утро Народа!
Трудовое утро. С улыбкой древней.
Как в великую реку,
глядит на людей Природы
и встаёт, отражаясь,
от сна с деревней.
Я грешным делом думаю, что вовсе не из-за протестов «мировой общественности», а именно за эти и им подобные стишки Бродского в конце концов помиловало и освободило из ссылки партийное начальство, вполне резонно предположив, что упёртый в своих заблуждениях «тунеядец» наконец полностью признал свою вину перед советским народом и готов стать на путь исправления. Ни у кого из поэтов, которые не в пример Бродскому отсидели в бараках ГУЛАГа десятки лет, таких верноподданических стишков мы не найдём - ни у Ярослава Смелякова, ни у Варлама Шаламова, ни у Николая Заболоцкого.
Совсем недавно, в 2015 году, на небосклоне мировой литературы зажглась ещё одна нобелевская звезда. Премию вручили белорусской журналистке Светлане Алексиевич. Это первый в истории случай, когда самую престижную литературную награду получил не писатель, а журналист. Выходит, Алексиевич теперь стала в один ряд с Бернардом Шоу, Томасом Манном, Буниным, Шолоховым, Хемингуэем, Фолкнером, Маркесом. Послушал я на "ю-тубе" её интервью белорусским журналистам и понял, за что она получила премию. «Я, - сказала она, - с уважением отношусь к русской культуре, русской литературе и музыке. Но я ненавижу мир Сталина и Берии, Путина и Шойги (т.е. Шойгу – Д.Н.)». Понятно, что огромный полученный гонорар надо отрабатывать, но не таким же примитивным способом. Хоть бы тогда уж объяснила, чем ей так насолили в жизни Сталин с Берией или наш президент с министром обороны. Все годы советской власти она ведь жила вполне благополучно, в 1986 г. получила премию Ленинского комсомола за книгу «У войны не женское лицо». Что касается нынешней российской власти, она при ней вообще не жила и никак с ней не спорикасалась. Последние 12 лет она вполне благополучно и комфортно прожила в Западной Европе. Я думаю, ключевое слово в её откровении – это «ненавижу». Прекрасно она понимает, что наши «западные партнёры» хорошо и щедро платят только за ненависть к России. «Если крикнет рать святая: кинь ты Русь, живи в раю! Я скажу – не надо рая, дайте родину мою!» За такие стихи нобелевскую премию не дадут никогда.
В связи с михалковским фильмом «Предстояние» вспомнилось мне почему-то ещё одно кино когда-то очень талантливого грузинского режиссёра Отара Иоселиани. Называется это кино «Шантрапа» и было представлено в 2010 г. на Каннском кинофестивале. Cюжет сей «притчи» весьма незамысловат. Показана «несчастная» Грузия эпохи «советского тоталитаризма» и брежневского «застоя». Молодой и талантливый кинорежиссёр Нико (под этим персонажем Иоселиани подразумевает, вероятно, себя) испытывает, кроме мук творчества, ужасный гнёт со стороны кинематографического начальства, которое никак не даёт ему самовыражаться в «артхаусе» и жестоко осуществляет идеологическую цензуру. Каким-то образом Нико удаётся уехать за «железный занавес» от ненавистных советских диктаторов и из советской неволи он попадает прямо в рай – в благополучную Францию. Но и в райском западноевропейском царстве торжествующей демократии у него вновь возникают неразрешимые творческие проблемы. Теперь уже осуществляют цензуру и диктуют свои условия не злые партийные чиновники, а продюсеры, которым совершенно «по барабану» всякое творческое самовыражение и бесконечные «поиски своего Я». В погоне за «рейтингом» и кассовыми сборами им, оказывается, нужна очередная развесистая клюква с каким-нибудь эротическим уклоном - что-то типа «Основного инстинкта» или «Пятидесяти оттенков серого». Разочаровавшийся в западной демократии Нико возвращается на родину, участвует вместе с родственниками в пикнике на берегу реки, а потом внезапно прыгает в воду и уплывает в подводное царство с явившейся из пучины русалкой, больше похожей почему-то на лешего или чудо-юдо рыбу. В общем - модернизированная (в меру таланта режиссёра) детская киносказка «Варвара-краса, длинная коса». Типично интеллигентское - унылое и бессодержательное кино с высосанным из пальца сюжетом. Теперь такое называется мудрёным и никому не понятным словом «артхаус». С трудом досмотрев фильм до конца, подумал я вот о чём. Ну да, кто же с этим будет спорить - была в «застойную» брежневскую эпоху и цензура, и навязчивая коммунистическая идеология, и снятые «по заказу партии» фильмы-однодневки «на производственную тему». Всё это было. Но ведь были же и настоящие шедевры, которые нынешним производителям артхаузной жвачки даже не снились: «Баллада о солдате», «Летят журавли», «Доживём до понедельника», «Весна на Заречной улице», «Застава Ильича», «Живёт такой парень», «Белое солнце пустыни», «Офицеры», «Три тополя на Плющихе», «А зори здесь тихие»… Куда всё делось? Ведь почитай уже как четверть века нет и в помине никакого диктата партийной идеологии и цензуры, но ведь и шедевров нет! На безликом фоне нынешней киночепухи даже непритязательные комедии Л.Гайдая, Э.Рязанова или Г.Данелии воспринимаются уже как настоящая классика жанра, бесспорные шедевры. Почему же в эпоху торжества «свободы» и «демократии» не появились такие незабываемые актёры как Вячеслав Тихонов, Евгений Евстигнеев, Георгий Вицин, Юрий Яковлев, Анатолий Солоницын, Георгий Юматов, Михаил Пуговкин, Александр Кайдановский, Леонид Куравлёв? Где наши новоявленные кинорежиссёры уровня Пырьева, Чухрая, Ростоцкого, Тарковского, Шукшина? Выходит, всё дело не в пресловутой «цензуре» и диктате партийной идеологии. Тогда - в чём? Да в том простом обстоятельстве, что сказать нынешним «артхаусникам» и «блокбастерщикам» абсолютно нечего! Пустая, ни о чём не болящая, ни о чём не тоскующая душа, лишённая Божьего дара, ни к чему другому не приспособлена, кроме как уныло «самовыражаться» за счёт министерства культуры, фонда кино и пронырливых продюсеров.
Рекламный слоган кинофильма «Солнечный удар» - «Как всё это случилось?» «Как всё это случилось?.. С чего всё началось?..» - эти риторические вопросы то и дело задаёт себе по ходу фильма главный герой, безымянный поручик. Понятно, что этими же безответными вопросами задаётся и сам режиссёр. И мне есть, что ответить ему по существу. «Всё это», Никита Сергеевич, - то есть революция 1917 года и братоубийственная Гражданская война - случилось с Россией в первую очередь по вине всё той же интеллигенции. Пожалуй, точнее всего сказал об этом Александр Блок в беседе с Максимом Горьким: «Вызвав из тьмы дух разрушения, нечестно говорить: это сделано не нами, а вот теми. Большевизм - неизбежный вывод всей работы интеллигенции на кафедрах, в редакциях, в подполье».
«Всё это» началось уже тогда, когда московские бояре и церковники услужливо посадили на русский престол засланного нам поляками безродного оборванца и обормота Гришку Отрепьева и дружно присягнули ему на верность. «Всё это» началось уже тогда, когда идейные наследники Новикова и Радищева масоны-декабристы затеяли антигосударственный бунт, замыслив истребить всё царёво семейство и искупать матушку-Россию в море крови. «Всё это» началось ещё тогда, когда московская и петербургская интеллигенция взахлёб зачитывалась антирусскими пасквилями Герцена, как спустя сто лет зачитывалась антисоветским «Архипелагом ГУЛАГом» и диссидентской макулатурой. «Целились в коммунизм, а попали в Россию» - метко сказал по этому поводу Александр Зиновьев. «Всё это» - гибель экономики и сельского хозяйства, безнаказанная коррупция чиновников - продолжает случаться и ещё долго будет случаться с нами потому, что умами нашей расколотой на два враждебных лагеря интеллигенции владеют всё те же два поветрия – бессодержательная «ура-патриотическая» риторика или диаметрально противоположный ей русофобский радикализм, принцип которого яснее ясного выражен в выше приведённой мною цитате: «От слова «патриотизм» тошнит. Патриотизм отвратителен. Я не люблю родину давно и убеждённо». Есть ещё, правда, и третье, маргинальное течение интеллигентской философии - оголтелый нигилизм, выраженный стихами Д.С.Мережковского: «И зло, и благо – два пути ведут к единой цели оба, и всё равно куда идти…»
В творческом наследии русских учёных, мыслителей, писателей здравомыслящих высказываний об интеллигенции немало. Приведу лишь некоторые, самые характерные из них: «Интеллигенция - это такая духовная секта. Что характерно: ничего не знают, ничего не умеют, но обо всём судят и совершенно не приемлют инакомыслия» (Л.Н.Гумилёв); «Интеллигенция скорее напоминает монашеский орден или религиозную секту, со своей особой моралью, очень нетерпимой, со своим обязательным миросозерцанием, со своими особыми нравами и обычаями. Для интеллигенции характерна беспочвенность, разрыв со всяким сословным бытом и традициями. Интеллигенция оказалась оторванной от реального социального дела и это очень способствовало развитию в ней социальной мечтательности» (Н.А.Бердяев); «Я не верю в нашу интеллигенцию - лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, лживую, не верю, даже когда она страдает и жалуется, ибо её притеснители выходят из её же недр» (А.П.Чехов); «Русская интеллигенция есть группа, объединённая идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей» (Г.П.Федотов).
Всё горе, всё проклятие нашей интеллигенции заключается в одной простой истине: это люди без конкретного дела и без конкретной жизненной цели. При любой власти, при любом политическом режиме может превосходно выжить хороший сапожник, умеющий тачать удобные сапоги; хороший врач, умеющий исцелять недуги; хороший крестьянин, рачительно ведущий хозяйство; хороший компьютерный программист, электрик, автослесарь, столяр, токарь или пекарь, приносящий людям конкретную пользу. И только интеллигент, рано облысевший «доцент» в очках, не способен ни на что, кроме как дурить мозги студентам, молоть всякую чепуху в госдуме в качестве «народного депутата» или тырить исподтишка бюджетные деньги в городских «администрациях». Поэтому общественный класс или (как сказано в учебниках по «научному коммунизму») «прослойка» интеллигенции неминуемо обречена на историческое вымирание - за ненадобностью. Динозавры ведь вымерли во время ледникового периода. Почему же природа должна пощадить интеллигентов в эпоху всё более ужесточающихся религиозных войн, глобального экономического кризиса и геополитических битв за обладание природными ресурсами?
Не имея конкретной профессии, конкретного ремесла, своего реального дела, интеллигенция во все времена вынуждена подстраиваться под господствующую власть, под диктуемую ей сверху «идеологию». Государство и само уже давно поняло, что эта социальная «прослойка» - только лишний балласт для бюджетной казны. Поэтому и сократило до «прожиточного минимума» зарплаты учителям, библиотекарям, научным и музейным работникам. Не так давно, несколько месяцев назад, премьер-министр России Дмитрий Медведев встретился с участниками очередного бесполезного форума «Территория смыслов». Один из участников форума, учитель из Дагестана, задал ему вопрос: «Почему учителя и преподаватели получают зарплату 15 тысяч руб, а представители силовых ведомств - 50 тысяч и выше? Я считаю, что наша задача не менее важная и ответственная, тем более они работают с последствиями наших ошибок, а у нас есть возможность, если государство поддержит, искоренить причины этих ошибок». Отвечая на вопрос, глава правительства сказал: «Здесь не нужно сравнивать это. Вопрос в том, что ты в жизни выбираешь. Каждый человек в жизни выбирает то, что для него важно. Меня часто спрашивают по учителям и преподавателям. Это призвание, а если хочется деньги зарабатывать, есть масса прекрасных мест, где можно сделать это быстрее и лучше. Тот же самый бизнес».
Какой такой «бизнес» может создать человек с зарплатой 15 тысяч, премьер-министр не объяснил. О каком «бизнесе» может идти речь, если проценты по банковским кредитам у нас самые высокие в мире? Если аренда площади в любом торговом центре это просто неприкрытый грабёж предпринимателя? Да и далеко не каждый человек обладает способностью «купи-продай». Сказал бы уж честно, без обиняков наш премьер этому бедному учителю: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Выживайте, как можете. А мы, правительство, умываем руки. Без вас полно забот. «Скрипач не нужен, родной. Он только лишнее топливо жрёт».