мы любили друг друга в толпе и в палатке,
на паркете, в кровати, на табуретке,
ты впечатывал в кафель мои лопатки,
снимал своими оттиск с панцирной сетки,
целовал мои бёдра луной и ветром
на горизонтали и вертикали,
так и эдак под разным углом наклона,
наши губы сочились соком граната,
пальцы сплетались, стекали, стрекали -
каждая моя впадинка звенела как лоно -
под коленом, за ушком, в надключичной ямке, -
искрила касаньями до содроганий
сумасшедшего вожделенья,
невероятного узнаванья…
под тобой крестом раскидывать руки
стало моим любимым занятьем.
и не ведала веселей и острее муки -
умирать и рождаться в обоюдном распятье.
… на мхе и мехе, на кругах изгарных,
на собраниях сочинений моралистов и классиков,
на рельсах, подрагивающих после товарных,
в седле и на стройке, среди пней на просеках,
на битом стекле и рваном железе,
на рожающей пашне в испарины россыпях –
как клинки, притираясь, шипели: crrazzy,
вспыхивая, стрекозами улетали в салки,
устремлялись друг в друга как в точку исхода
земной единичности, неразъёмно
коловратом вращались на огненной прялке!
…так мы спряли нашим детям рубашки
крепких тел – чтоб вынесли древней крови
ток бодающийся, крылатый,
взрывную радость глубокой запашки