Мой многолетний друг Анатолий Дмитриевич Калмыков попросил меня разместить его стихи
***
Под кепочку спрятавши трёшку,
С получки кернувши чуть-чуть,
Шагаю знакомой дорожкой –
До дому – до хаты мой путь.
Мой путь? Стихоплётам дешёвым
Оставим словечки сии,
Моё ежедневное «шоу» -
Горбатить с восьми до шести.
И так год за годом. По кругу –
Попробуй его разорвать….
И станет «мегерой» супруга,
И детки пойдут воровать.
А надо ж и прибарахлиться,
Да мало ли надо чего…
И отпуску вновь провалиться –
В шабашку! В шабашку его!
Бодрись, не бодрись, а уж годы
Сгибают тебя до земли,
Так где ж «Человек – это… гордо!»
Ты раб у страны и семьи.
Грабитель – твоё государство,
А нежный душитель – семья.
Так где ж ты, былое бунтарство?
Где «Новочеркасск» россиян?
Молчат. Распроктятую трёшку
В пивнушке тихонько пропьют
И снова на ту же дорожку,
Чтоб в скудный уткнуться уют.
***
Бьют полночь. А ребёнок за стеной
И ветер с моря – в безутешном плаче.
Листаю Бродского. И холод ледяной
В стыд нежности, поеживаясь, прячу.
Бродячий айсберг скользкого ума,
В глубинах слов – искусные кристаллы.
Бог умер. И кладбищенская тьма
Затмила звезды и над миром встала.
Зачем же ты, безжалостная Русь,
Купель с детьми по свету расплескала?
В его стихах была такая грусть,
А после стала холодней металла.
Да. Многим жизнь не донесла тепла,
Но ведь всегда хоть что-то утепляло.:
Поэты русские, в земле родных тела,
Да влага горькая нам боли утоляла.
Ночь. Ветер. А ребёнок за стеной
Уже не плачет. Я его не слышу.
Тень Бродского застыла за спиной,
А ветер с моря просится на крышу.
Мотоциклист
На отдых ладились дворы,
В карнизах голуби лепились,
Звенели в листьях комары
И долго в паутинах бились.
Сквозь первый соловьиный свист,
Вдоль по шоссе, что шло к закату
Ночь обгонял мотоциклист,
И в воздух ввинчивались скаты.
Срывались вихри за спиной,
Вздувался мех на куртке рыжей,
Мгновенья вечности самой
Придвинулись и стали ближе.
Скорей, скорей, ещё скорей –
Мгновеньем взлёта насладиться!
Не смог бы без тебя сгореть
Закат над западной границей…
С гулянья утром парни шли,
И продолжая веселиться,
Пинали старый, весь в пыли,
Разбитый шлем мотоциклиста.
***
Омуты минут, секунд клац.
Круг обмерен. Темны воды.
Во глуби овала мел, класс,
Скрипы рельс, сны, годы.
Обогнуть нет мочи. Сверх
Свинцовеет смысл ночи.
За околицами тьмы смех.
Прости, Отче.
***
Я Вас любил. Сиял над вашим ложем
Луны и Солнца незакатный свет.
Пусть память вас однажды потревожит,
Когда Вы скажете: «Любви на свете нет».
Я Вас любил. Вино из горькой чаши
Всё сладко мне, хотя прошли года.
Как мы любили в дни былые наши,
Так нас любить не будут никогда.
***
Ты уверена, что знаешь, какая Луна…
И ещё тишина… И пёс не воет.
Из карманы выпросталась зарплаты казна.
Прости. Из-за угла их было трое.
Жаль на взрытых клумбах цветы
И себя в фонтане, в свете предутра.
Ах, если бы знала, видела ты,
Как волны залива искрят перламутром.
И не надо снова: с концами концы…
Наш угол затянут туго,
И никто, никакие святые отцы
Не помогут выйти из круга.
***
Мрамореют кресты на заре,
Вековая утихла пурга.
В декабре на высокой горе
Лиловеют снега.
Ни поднять, ни обнять, ни понять –
Только розовый иней горит.
Тишина и покой. Благодать.
Декабреет гранит.
Знать бы… и никогда не будить
Ни народа, ни государей.
Замерзают на склонах пути
Янтареющих дней.
В ночном эфире
Этот голос – такой одинокой –
То ли песнь, то ли плач, то ли стон…
Сквозь эфир из пустыни далёкой
В ночь мою пробирается он.
Может быть, никого в этом мире
Нет, чтоб слово привета сказать,
И сквозь ночь, сквозь помехи в эфире
Хочет он хоть кого-то позвать.
Там, где смотрит верблюд на барханы,
Беспокойные помнят пески
О бескрайних волнах океана,
Пирамиды и ледники.
Забытая мелодия
Просмолю я лодку,
Вёсла подлатаю,
Поплыву к любимой
По дорожке лунной.
Встретит – поцелует,
Засмеётся звонко
И в поля поманит
Лёгкая, как ветер.
И в стогу душистом
Под июльским небом,
Мне она расскажет
Про свои печали.
Что отец не любит,
Мачеха всё злится,
Не к кому сиротке
В горе прислониться.
Вместе сядем в лодку.
Поплывём далёко –
От судьбы жестокой
По дорожке лунной.
***
Куда? В какие дали…
За беспределы вёрст –
То песни, то рыданья –
Лишь эхо из-под звёзд.
Под колокольным звоном,
Волною на песке –
Не будет угомону
Разгулу и тоске.
От неуёмной силы,
От дали роковой –
Веками пьёт Россия
Из чаши горевой.
***
У бессонниц не глаза,
У бессонниц – очи.
Их озёрная тоска
Горше лунной ночи.
Глубоко. На самом дне.
Там, где звёзды гаснут,
О тебе, всё о тебе
Вздох напрасный.
***
В безмолвье мглы бессонному уму
Не утешенье – след на лунном блюде.
Скрипит трамвай, расталкивая тьму
И сонные куда-то дремлют люди.
Когда бы знать. Когда бы можно знать…
Вослед бежать, босой душой ликуя,
Но в переулках тёмных: в душу мать
И в эту жизнь, дареную вслепую.
***
Собаки, санки, детвора.
И все белым-бело.
Квадрат кирпичного двора
В край света замело.
Вот лучшая из всех пора,
Чтоб не оставить след.
Собаки, санки, детвора
Уйдут в пустыни лет.
Там нет ни завтра, ни вчера
И вообще нас нет.
Собаки, санки, детвора
И этот белый свет.
***
Скажи, брат мой:
Где дед мой,
Где мой отец?
Гонит по небу
Ветер отары
Седых овец.
Скажи мне:
Куда и зачем они улетели?
Гонит ветер птиц черных
Вдоль всей земли.
Скажи: сколько вести еще мне ждать?
Гонит ветер времени
Вести вспять.
Годы проходят, столетья.
Авель кричит.
Каин молчит.
Прохожий
Задумался, смотрел куда-то вдаль,
Над прошлым, как над пропастью повиснув.
Его мне почему-то стало жаль,
А, может, это осень в жёлтых листьях…
Спускалась ночь на серое пальто.
На улицы в тоске по бездорожью,
На городов затоптанный бетон
Накрапывал осенний мелкий дождик.
Откуда он? Куда пойдёт потом
Сквозь спешку суетящегося Века?
По улицам течёт людской поток
И в нём уже не видно человека.
***
Клочья дыма к земле припадают,
Птицы чёрные молча парят,
Фонари в переулках горят,
Над бетонозаводом – светает.
Вдохновенья дурман прогоня,
Проходных заскрипели ворота –
Триста метров под грай воронья
И под скрежеты кранов – в работу.
Может, Господи, это твой дар –
Искупление за празднословье –
В жар и грохот, в удушливый пар,
Чтоб из этого ада… с Любовью?
Дай же сил сквозь цементную пыль
Разглядеть светозарное Слово…
Плит бетонных стотонная быль
Застит солнце закатное снова.
Дай, чтоб город построили мы,
Где б не знали ни зла, ни страданья,
Чтобы праведной силы умы
Нас вели к твоему осознанью.
Добреду до общаги едва,
Доберусь до холодного душа,
Отдохну. И с полуночи в душу
Заструятся простые слова.
Град божественный сбудется, встанет,
Я тяжелой рукою пишу:
«Мы – росинки на теплом бетоне,
В каждой капле – Вселенная тонет».
***
В скрипичном классе
Пахнет канифолью.
Каникулы,
Расслаблены смычки…
Вот так же пахнет ринг
За час до боя:
Канатов дрожь,
Потухшие зрачки
Противников…
Рисковой жизни школа:
Играть к лицу лицо,
Рискуя бровь рассечь…
А ночи напролёт
Струны скрипичный голос
Сплетать с лучами звезд,
И со слезами жечь.
Когда же? Никогда?
Медлительные руки,
Медлительные звуки,
Медлительная жизнь.
Замедлят бег мечты,
Забьются в тесном круге,
А разорвать его
Еще бессильна мысль.
***
Один – полыхающим звездами небом,
Один – созревающим во поле хлебом,
Один – под рассеянным взглядом чужим,
Один. И как будто бы жив.
Прогоните его от себя, прогоните,
Помогите себе и ему, помогите,
Мимо тени его на земле проходите.
Даже имя его называть погодите.
Он одною дорогою с вами промчался,
Вы забыли, он прежде, бывало, встречался.
До мечты долетел он,да вас не дозвался.
И вернулся. И с вами до смерти остался.